Глеб Кузнецов вспоминает историю появления популистов в западных странах
Как появилась популистская волна на Западе? Это политические последствия кризиса 2008-2009 годов. Поколение людей, думавших, что им гарантировано «лучшее будущее», и отказавшихся в силу этой уверенности от участия в политике, вдруг увидело, что банки их выселяют из ипотечных квартир, а работодатели выгоняют с работы.
Эти люди не принадлежали ни к одной привычной политической общности: ни к «партии», ни к «профсоюзу», ни к правым, ни к левым. У них не было политического опыта: ни в смысле любого личного участия в политике, ни в смысле простого голосования.
И тут их – бац! – выселяют, увольняют, заставляют пересесть с машины (кредитной) на метро (которое тоже уже на пособии не выглядит бесплатным). И они напряглись, вспомнили какие-то книжки, уроки и рассказы родителей и подумали: «Наверное, политика решит наши проблемы». Ткнулись в ТВ, а там те же рожи, что и в детстве, только слегка постаревшие. И рожи эти им – вдруг обрётшим интерес к выборам – были совсем не рады: «Вы не наши избиратели».
Протесты, приковывания к оградам банков, захваты жилья, движение «Оккупай», дауншифтинг в деревню и прочие формы эскапизма постепенно пришли к более-менее традиционной форме политического участия – голосованию за партию, где люди похожи на таких же людей, а не на «политиков». Где нет «общих уравнивающих ценностей», кроме взаимной приязни и уважения. Где нет общей цели, кроме абстрактно понимаемой «справедливости», «правды», «чтобы всё хорошо было», «так же нельзя», «коррупция достала».
Где Интернет – это не новое медиа, а пространство горизонтального общения и выстраивания сети приятных друг другу людей. Где слова «политический карьерист», «эксперт», «журналист» стали оскорблением, а не признанием. Где демократию понимают буквально и просто: мы – народ, и нам нравится/не нравится, а не сложно и квазинаучно.
Где ценность «с нами не посоветовались» выше «профессионалы разобрались и всё решили, сделаем для вас как надо». И всё в этом же роде от «безусловного обязательного дохода» до «бесплатного Интернета как важнейшего общественного блага», от «мигранты засоряют наши парки» до «вот бы всю зарплату отнять у китайцев и отдать Биллу с Джоном». Ну и чтобы душевность была, чтобы разговаривали как с людьми.
Потом популисты начали выступать всё лучше и лучше. Затем стали выигрывать. Потом политический класс научился играть на этом поле и его выдвиженцы стали лучшими популистами, чем сами «простые люди».
Потом случилось в Москве 26 марта 2017 года. Городские россияне во всём своём многообразии – от студента, не знающего, где взять денег на новый айфон, до менеджера, тоскующего о карьере, и от валютного ипотечника до обычного человека от зарплаты до зарплаты, которому надоели рожи в телевизоре одни и те же и говорящие про одно и то же, – сделали первый шаг в рамках российской популистской волны.
Наши большие города – с их Интернетом, плиточкой в центре, ресторанами-барами и салонами связи – часть европейского мира, пусть и наступающего не полностью и с небольшой задержкой. Вопрос на повестке дня – это политическое представительство непредставленных.
Это не враги, не дети, не пятая колонна, не «новый свободный класс», не «драматический сдвиг». Это действительно «ничьи» избиратели, их в политическом смысле полгода назад не было. Маугли, которые не умеют и не хотят говорить на языке избирателей чьих-то и политически-экспертного класса. Европейское начальство пыталось таких своих перевоспитывать восемь лет, сейчас подстраивается и учится ими манипулировать не хуже, чем бабками перед телевизором.
Ничего страшного, непонятного, агрессивного в этих людях нет. Но теоретически может быть, если перевоспитывать их палками по головам и запретами Интернета. Опять же, как с Маугли: «Вы слишком долго называли меня человеком». Если кого-то бесконечно называть школотой, бить, обзывать врагами и сажать, то можно выпестовать вполне себе зрелый революционный класс в абсолютно модерновом духе. Зачем?
Совершенно этого не нужно. Это, повторюсь, не зло, не угроза, это просто добавление в семейство «единой российской политической нации».
