Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

«Теория международных отношений» Цыганкова является знаковым научным трудом в своей области. Каковы особенности данного пособия, и в чем заключается его уникальность и значимость для академического сообщества? Эти и некоторые другие вопросы будут раскрыты в настоящей статье.

Нехватка специальной литературы

Под названием "Теория международных отношений" были выпущены две книги, дополняющие друг друга - учебник и хрестоматия. Обе эти работы имеют схожие разделы. Поэтому студентам, изучающим теорию международных отношений по ним, не нужно тратить лишнее время на поиски материалов в различных источниках.

Несмотря на то что в нашей стране уже долгое время существуют многочисленные заведения, готовящие специалистов в области международных отношений, дефицит пособий для студентов этих вузов сегодня ощущается достаточно сильно. Почему же в России так мало таких учебников, как «Теория международных отношений» Цыганкова?

Дело в том, что, несмотря на долгую историю преподавания этого предмета, в настоящее время издано очень мало учебников и хрестоматий, в которых рассматриваются труды самых значительных исследователей, работавших в этой области.

В СССР в течение нескольких десятилетий существовали такие институты, как МГИМО, институт Дружбы народов, а также подготовкой специалистов в этой области занимался Московский государственный университет и некоторые другие учебные заведения. Тем не менее теория международных отношений преподавалась в ту эпоху достаточно однобоко. Политическая, социальная, культурная и другие стороны вопроса оставались, как правило, вне зоны внимания. Международные отношения рассматривались лишь с исторической точки зрения.

Буржуазная литература

Также в советское время почти не издавались такие хрестоматии, в которых были бы представлены важнейшие труды ученых-международников, каковой является «Теория международных отношений» Цыганкова. Особенность этой книги состоит в том, что в ней, в отличие от других подобных пособий прошлых лет, были опубликованы многие работы ученых, которые считались раньше «буржуазными». То есть, их создатели либо придерживались политических взглядов, которые руководство признавало чуждыми для нашего народа, либо прямо или завуалировано критиковали действия правительства Советского союза. Публикация таких произведений стала возможной только в девяностые годы двадцатого века, после завершения перестройки.

До этого времени многие книги ведущих специалистов по международным отношениям не только не переводились на русский язык, но и были недоступны даже в оригинале посетителям крупнейших библиотек страны.

Расширение кругозора

Известно, что в теории международных отношений существует несколько направлений или школ, учения которых иногда коренным образом отличаются друг от друга. Можно назвать в качестве примера такие из них, как реализм, неореализм, идеализм, транснационализм и так далее. В советский период развития отечественной науки об отношениях между народами и государствами основным и единственно правильным течением считался реализм. Данное направление опирается в своих исследованиях в основном на исторические данные о таких глобальных процессах, как войны, политические кризисы, революции и так далее.

Говоря о теориях направлений международных отношений, Цыганков рассматривает не только работы представителей этого течения, но и труды ученых, являющихся приверженцами других крупных школ. Такое рассмотрение разнообразной литературы по данному вопросу обогащает кругозор студентов, позволяет им взглянуть на сложившуюся международную обстановку с различных точек зрения.

Такое разностороннее изучение вопроса является также полезным не только для будущих специалистов, планирующих вести исследовательскую работу в этой области, но также и для преподавателей. Оно полезно и для тех людей, которые осуществляют практическую деятельность в сфере международных отношений: дипломатов, политиков и так далее.

Информационное общество

Цыганков П. А. в «Теории международных отношений» приводит отрывки из трудов ученых, принадлежащих к различным научным группировкам. Необходимость такого подхода к составлению пособия можно осознать, рассмотрев следующий пример. В настоящее время, по словам некоторых экономистов и социологов, многие страны мира поднялись на новую ступень развития. Они перешли от индустриального этапа существования общества к информационному.

При такой социальной формации большинство людей занято не производством материальных ценностей, а созданием и переработкой информации. Это изменение не могло не повлиять на такие глобальные процессы, как войны, революции и так далее. Кроме конфликтов вооруженных, сейчас уже существуют и другие, например информационные. В реалистическом направлении теории международных отношений эти современные веяния почти не принимаются во внимание, тогда как представителями других школ они рассматриваются.

Мнение автора

Цыганков в «Теории международных отношений» критерии отбора литературы объясняет следующим образом. Автор приводит немаловажный исторический факт: первые труды в данной области были написаны английскими учеными в начале двадцатого века. После этого Англия в течение нескольких лет сохраняла лидирующие позиции по количеству публикаций на эту тему. Со временем это первенство перешло к Соединенным Штатам Америки. Объясняется это целым рядом причин.

Главной из них является большая заинтересованность правительства данной страны в теоретических исследованиях в области международных отношений. Один из ученых сказал, что хорошая теория всегда имеет большое практическое значение. Видимо, американское правительство придерживается подобных соображений, выделяя значительные средства на исследования.

Поэтому составление «Теории международных отношений» Цыганкова (хрестоматии) в основном произведено с использованием английской и американской литературы. Сам автор говорит о том, что допускает возможность критики такого выбора. По его словам, некоторые представители научного сообщества, несомненно, будут говорить о необходимости включения в хрестоматию и трудов ученых, не принадлежащих к представителям английской и американской школ. Но по его мнению, правильнее говорить не о национальной принадлежности того или иного автора, а об актуальности его работы в настоящее время.

Цыганков в «Теории международных отношений» утверждает, что существует много литературы на эту тему, которая считается безусловной классикой. Но значительная ее часть потеряла свою актуальность ввиду того, что многие проблемы, которые рассматривались в ней, в настоящее время являются решенными. Конечно же, эти труды могут быть включены в хрестоматию, но только как часть истории данной отрасли знаний.

Отечественная наука

В нашей стране теория международных отношений в ее современном варианте является сравнительно молодой дисциплиной. Формирование отдельных научных школ в ее рамках находиться только на начальной стадии. А между тем, завершение такого процесса необходимо для развития теории и практики международных отношений. Тем более что сегодня институты, занимающиеся подготовкой специалистов в данной области, существуют не только в Москве и Санкт-Петербурге. Их насчитывается несколько десятков по всей стране. А значит, невозможно переоценить значение «Теории международных отношений» Цыганкова и другой подобной литературы.

Потребность в большом количестве специалистов этой сферы стала ощущаться гораздо сильнее, когда связь с другими государствами стала осуществляться не только на общенациональном, но и на региональном уровне. Вместе с этим появился ряд вопросов, многие из которых до сегодняшнего дня остаются открытыми. Например, в «Теории международных отношений» Цыганкова понятие этой дисциплины не сформулировано однозначно.

Вместо этого в данной книге приводятся несколько точек зрения на этот счет, каждая из которых принадлежит сторонникам какой-либо научной парадигмы. Так, например, приверженцы реалистического направления считают, что международные отношения - это только связи между государствами, но не между народами. Другие ученые полагают, что это понятие в последние годы стало охватывать также и некоторые элементы внутренней политики стран.

Универсальный и национальный подход

Хрестоматия «Теория международных отношений» под редакцией профессора Цыганкова часто критикуется по причине преобладания в ней материала, написанного англоязычными авторами. Сам составитель данной книги говорит о том, что каждый подобный труд обречен на такие нападки. Ведь любой выбор нескольких произведений из всего многообразия мировой литературы непременно покажется кому-нибудь неоправданным и субъективным. Наиболее часто профессора Цыганкова упрекают в недостаточном внимании к достижениям отечественной науки.

Однако в учебнике профессор рассматривает и ситуацию в России. В том числе он приводит следующие факты.

В нашей стране между учеными часто ведутся напряженные споры о том, стоит ли в теории международных отношений открывать универсальные принципы, которые могут быть применены ко всем странам мира, независимо от их политических, религиозных, культурных и других особенностей. Некоторые исследователи придерживаются мнения, что эти индивидуальные характеристики каждого государства непременно должны быть отражены и в научных теориях.

Рассмотрению этих двух точек зрения посвящена глава учебника «Теория международных отношений» Цыганкова.

Данное обстоятельство можно причислить к достоинствам книги, поскольку важность культурных факторов в сфере внешней политики осознавали некоторые выдающиеся люди еще в период средневековья. Известно, что Чингисхан трепетно относился к традициям и обычаям покоренных им народов. По свидетельству летописцев того времени, он отмечал праздники подвластных ему государств.

Особенности «Теории международных отношений» Цыганкова

Во вступительной статье к хрестоматии профессор Лебедева дает такое ее описание.

Книга состоит из трех частей. В первой из них представлены статьи виднейших представителей различных направлений в теории международных отношений. Реализм, неореализм, идеализм и транснационализм изучаются в нем на примере классических трудов каждой школы. Во втором разделе составитель поместил труды, освещающие историю развития данной научной дисциплины.

В третьей части хрестоматии Цыганкова «Теория международных отношений» можно найти материалы, посвященные обзору ситуации на международной политической арене в разные годы, а также анализу описываемых событий. Таким образом, читатель по мере изучения содержания настоящей книги продвигается от рассмотрения общих вопросов к более конкретным.

В учебнике часть глав посвящена рассмотрению основных понятий и особенностей направлений в теории международных отношений. В других разделах речь идет о проблемах войны, мира, культурных взаимодействий и так далее. То есть показывается прикладное значение теории.

Такая концепция помогает получить достаточно полную картину знаний по данному предмету. Книга может быть полезна как политологам, так и специалистам других областей, для которых международные отношения входят в сферу их профессиональных интересов. Так, данное пособие может оказаться интересным для ученых, разрабатывающих проблемы философии, психологии, истории и некоторых других наук. Изучение теории международных отношений по Цыганкову делает достаточно комфортным то обстоятельство, что каждый из помещенных в учебнике и хрестоматии материалов снабжен комментариями составителя, которые способствуют лучшему пониманию этих произведений.

Поэтому на разнообразных сайтах, посвященных учебной литературе, часто можно найти положительные отзывы о «Теории международных отношений» Цыганкова.

Об авторе

Павел Афанасьевич Цыганков - профессор МГУ.

Он является одним из основателей кафедры социологии международных отношений в этом учебном заведении. В следующем году исполнится тридцать лет с момента ее открытия. Двадцать из них кафедру возглавлял Павел Афанасьевич Цыганков. За это время он был научным руководителем при написании более двух десятков кандидатских диссертаций и двух работ на соискание докторской степени. Также профессор читал лекции во многих учебных заведениях за рубежом.

За свою деятельность ученый не раз удостаивался отечественных и зарубежных наград и премий, в том числе и за свои учебные пособия по международным отношениям.

Книга, которой посвящена настоящая статья, заслуживает интерес читателей не только из-за значительной по объему подборке ярких статей, позволяющих проследить развитие данной отрасли, но и благодаря емким комментариям составителя. Они помогают понять место каждого отдельного материала в контексте всей исследовательской деятельности того или иного автора.

Данное издание вышло многотысячным тиражом. Это событие, безусловно, является большим достижением отечественного образования. Ведь в последнее время при все увеличивающемся количестве высших учебных заведений, где преподается теория международных отношений (в настоящий момент их более четырехсот), остро ощущается нехватка подобной литературы. Некоторые книги по этой дисциплине выходят лишь малыми тиражами в местных издательствах. Зачастую преподаватели вынуждены рекомендовать студентам для изучения книги, которые были изданы несколько десятков лет назад. Такие учебники, безусловно, являются устаревшими, поскольку были выпущены в свет в эпоху, когда в стране господствовала социалистическая идеология.

С ее позиций и рассматриваются все закономерности и понятия теории международных отношений в таких пособиях. Кроме хрестоматии Цыганкова, студентам можно рекомендовать к прочтению и статьи автора, которые регулярно выходят в научных журналах. В 2018 году увидели свет две его работы, посвященные проблемам миропорядка. В них автор анализирует наиболее значимые труды ученых-международников, посвященные этой теме. Одна из упомянутых статей была опубликована в журнале «Россия в глобальной политике», а вторая - в вестнике

Заключение

В данной статье было представлено краткое описание учебника и хрестоматии Цыганкова П. А. "Теория международных отношений. Это пособие является одним из самых популярных в своем роде. В нем даются основные понятия по обозначенной в заглавии учебной дисциплине, а также приводятся выдержки из наиболее значимых трудов исследователей, работавших в этой области.

Указанное выше многообразие намного осложнило и проблему классификации современных теорий международных отношений, кᴏᴛᴏᴩая сама по себе становится проблемой научного исследования.

Существует множество классификаций современных течений в науке о международных отношениях, что объясняется различиями в критериях, кᴏᴛᴏᴩые могут быть использованы теми или иными авторами.

Так, одни из них исходят из географических критериев, выделяя англо-саксонские концепции, советское и китайское понимание международных отношений, а также подход к их изучению авторов, представляющих "третий мир" (8)

Другие строят ϲʙᴏю типологию на базе степени общности рассматриваемых теорий, различая, например, глобальные экспли-кативные теории (такие, как политический реализм и философия истории) и частные гипотезы и методы (к кᴏᴛᴏᴩым ᴏᴛʜᴏϲᴙт бихевиористскую школу) (9) В рамках подобной типологии швейцарский автор Филипп Брайар относит к общим теориям политический реализм, историческую социологию и марксистско-ленинс-кую концепцию международных отношений. Что касается частных теорий, то среди них называются: теория международных акторов (Багат Корани); теория взаимодействий в рамках международных систем (Джордж Модельски, Самир Амин; Карл Кайзер); теории стратегии, конфликтов и исследования мира (Люсь-ен Пуарье, Дэвид Сингер, Йохан Галтуиг); теории интеграции (Амитаи Этциони; Карл Дойч); теории международной организации (Инис Клод; Жан Сиотис; Эрнст Хаас) (10)

Третьи считают, что главной линией водораздела будет метод, используемый теми или иными исследователями, и, с ϶ᴛᴏй точки зрения, основное внимание уделяют полемике между представителями традиционного и "научного" подходов к анализу международных отношений (11,12)

Четвертые основываются на выделении центральных проблем, характерных для той или иной теории, выделяя магистральные и переломные линии в развитии науки (13)

Наконец, пятые опираются на комплексные критерии. Так, канадский ученый Багат Корани выстраивает типологию теорий международных отношений на базе используемых ими методов ("классические" и "модернистские") и концептуального видения мира ("либерально-плюралистическое" и "материалисти-

Примеры различных классификаций современных теорий международных отношений можно было бы продолжать. Не стоит забывать, что важно однако отметить по крайней мере три существенных обстоятельства. В первую очередь, любая из таких классификаций носит условный характер и не в состоянии исчерпать многообразия теоретических взглядов и методологических подходов к анализу международных отношений1. Во-вторых, указанное многообразие не означает, что современным теориям удалось преодолеть ϲʙᴏе "кровное родство" с рассмотренными выше тремя основными парадигмами. Наконец, в-третьих, вопреки все еще встречающемуся и сегодня противоположному мнению, есть все основания говорить о наметившемся синтезе, взаимообогащении, взаимном "компромиссе" между непримиримыми ранее направлениями.

Исходя из сказанного, ограничимся кратким рассмотрением таких направлений (и их разновидностей), как политический идеализм, политический реализм, модернизм, транснационализм и неомарксизм.

" Впрочем, они и не ставят перед собой подобную цель. Их цель в другом - осмысление состояния и теоретического уровня, достигнутого наукой о международных отношениях, путем обобщения имеющихся концептуальных подходов и сопоставления их с тем, что было сделано ранее.

Наследие Фукидвда, Макиавелли, Гоббса, де Не стоит забывать, что ватгеля и Клаузевица, с одной стороны, Витория, Греция, Канта, - с другой, нашло ϲʙᴏе непосредственное отражение в той крупной научной дискуссии, кᴏᴛᴏᴩая возникла в США в период между двумя ми-Лрвыми войнами, дискуссии между реалистами и идеалистами. |ИгИдеализм в современной науке о международных отношени-уУ имеет и более близкие идейно-теоретические истоки, в качес-"тве кᴏᴛᴏᴩых выступают утопический социализм, либерализм и пацифизм XIX в. Его основная посылка - убеждение в необходимости и возможности покончить с мировыми войнами и вооруженными конфликтами между государствами путем правового регулирования и демократизации международных отношений, распространения на них норм нравственности и справедливости. Согласно данному направлению, мировое сообщество демократических государств, при поддержке и давлении со стороны общественного мнения, вполне способно улаживать возникающие между его членами конфликты мирным путем, методами правового регулирования, увеличения числа и роли международных организаций, способствующих расширению взаимовыгодного сотрудничества и обмена. Важно заметить, что одна из его приоритетных тем - ϶ᴛᴏ создание системы коллективной безопасности на базе добровольного разоружения и взаимного отказа от войны как инструмента международной политики. В политической практике идеализм нашел ϲʙᴏе воплощение в разработанной после первой мировой войны американским президентом Вудро Вильсоном программы создания Лиги Наций (17), в Пакте Бриана-Келлога (1928 г.), предусматривающем отказ от применения силы в межгосударственных отношениях, а также в доктрине Стаймсона (1932 г.), по кᴏᴛᴏᴩой США отказываются от дипломатического признания любого изменения, если оно достигнуто при помощи силы. В послевоенные годы идеалистическая традиция нашла определенное воплощение в деятельности таких американских политиков как госсекретарь Джон Ф. Даллес и госсекретарь Збигнев Бже-зинский (представляющий, впрочем, не только политическую, но и академическую элиту ϲʙᴏей страны), президент Джимми Картер (1976-1980) и президент Джордж Буш (1988-1992) В научной литературе она была представлена, в частности, книгой таких американских авторов как Р. Кларк и Л.Б. Сон "Достижение мира через мировое право". В книге предложен проект поэтапно-

" Иногда ϶ᴛᴏ направление квалифицируется как утопизм (см., например: СаггЕ.Н. The Twenty Years of Crisis, 1919-1939. London. 1956.

го разоружения и создания системы коллективной безопасности для всего мира за период 1960-1980 гг.
Стоит отметить, что основным инструментом преодоления войн и достижения вечного мира между народами должно стать мировое правительство, руководимое ООН и действующее на основе детально разработанной мировой конституции (18) Сходные идеи высказываются в ряде работ европейских авторов (19) Идея мирового правительства высказывалась и в папских энцикликах: Иоанна XXIII - "Pacem in terns" or 16.04.63, Павла VI - "Populorum progressio" от 26.03.67, а также Иоанна-Павла II - от 2.12.80, кᴏᴛᴏᴩый и сегодня выступает за создание "политической власти, наделенной универсальной компетенцией".

Таким образом, идеалистическая парадигма, сопровождавшая историю международных отношений на протяжении веков, сохраняет определенное влияние на умы и в наши дни. Более того, можно сказать, что в последние годы ее влияние на некᴏᴛᴏᴩые аспекты теоретического анализа и прогнозирования в области международных отношений даже возросло, став основой практических шагов, предпринимаемых мировым сообществом по демократизации и гуманизации данных отношений, а также попыток формирования нового, сознательно регулируемого мирового порядка, отвечающего общим интересам всего человечества.

При всем этом следует отметить, что идеализм в течение длительного времени (а в некᴏᴛᴏᴩом отношении - и по сей день1) считался утратившим всякое влияние и уж во всяком случае - безнадежно отставшим от требований современности. И действительно, лежащий в его основе нормативистский подход оказался глубоко подорванным вследствие нарастания напряженности в Европе 30-х годов, агрессивной политики фашизма и краха Лиги Наций, развязывания мирового конфликта 1939-1945 гг. и "холодной войны" в последующие годы. Результатом стало возрождение на американской почве европейской классической традиции с присущим ей выдвижением на передний план в анализе международных отношений таких понятий, как "сила" и "баланс сил", "национальный интерес" и "конфликт".

Стоит сказать - политический реализм не только подверг идеализм сокрушительной критике, - указав, в частности, на то обстоятельство, что идеалистические иллюзии государственных деятелей того вре-

" В большинстве изданных на Западе учебников по международным отношениям идеализм как самостоятельное теоретическое направление либо не рассматривается, либо служит не более, чем "критическим фоном" при анализе политического реализма и других теоретических направлений.

мени в немалой степени способствовали развязыванию второй мировой войны, - но и предложил достаточно стройную теорию. Ее наиболее известные представители - Рейнхольд Нибур, Фредерик Шуман, Джордж Кеннан, Джордж Шварценбергер, Кеннет Томпсон, Генри Киссинджер, Эдвард Карр, Арнольд Уол-ферс и др. - надолго определили пути науки о международных отношениях. Бесспорными лидерами ϶ᴛᴏго направления стали Ганс Моргентау и Реймон Арон.

1 Работа Г. Моргентау "Стоит сказать - политические отношения между наци-\я]Ми. Борьба за власть", первое издание кᴏᴛᴏᴩой увидело свет в |48 году, стала ϲʙᴏего рода "библией" для многих поколений (Д||аентов-политологов как в самих США, так и в других странах ""JSffaaa. С позиции Г. Моргентау международные отношения / ппЬдставляют собой арену острого противоборства государств. В остюве всей международной деятельности последних лежит их стремление к увеличению ϲʙᴏей власти, или силы (power) и уменьшению власти других. При ϶ᴛᴏм термин "власть" понимается в самом широком смысле: как военная и экономическая мощь государства, гарантия его наибольшей безопасности и процветания, славы и престижа, возможности для распространения его идеологических установок и духовных ценностей. Два основных пути, на кᴏᴛᴏᴩых государство обеспечивает себе власть, и одновременно два взаимодополняющих аспекта его внешней политики - ϶ᴛᴏ военная стратегия и дипломатия. Первая из них трактуется в духе Клаузевица: как продолжение политики насильственными средствами. Дипломатия же, напротив, есть мирная борьба за власть. Отметим тот факт - что в современную эпоху, говорит Г. Моргентау, государства выражают ϲʙᴏю потребность во власти в терминах "национального интереса". Результатом стремления каждого из государств к максимальному удовлетворению ϲʙᴏих национальных интересов будет установление на мировой арене определенного равновесия (баланса) власти (силы), кᴏᴛᴏᴩое будет единственным реалистическим способом обеспечить и сохранить мир. Собственно, состояние мира - ϶ᴛᴏ и есть состояние равновесия сил между государствами.

Согласно Моргентау, есть два фактора, кᴏᴛᴏᴩые способны удерживать стремления государств к власти в каких-то рамках - ϶ᴛᴏ международное право и мораль. При этом слишком доверяться им в стремлении обеспечить мир между государствами - означало бы впадать в непростительные иллюзии идеалистической школы. Проблема войны и мира не имеет никаких шансов на решение при помощи механизмов коллективной безопасности или по-

средством ООН. Утопичны и проекты гармонизации национальных интересов путем создания мирового сообщества или же мирового государства. Единственный путь, позволяющий надеяться избежать мировой ядерной войны - обновление дипломатии.

В ϲʙᴏей концепции Г. Моргентау исходит из шести принципов политического реализма, кᴏᴛᴏᴩые он обосновывает уже в самом начале ϲʙᴏей книги (20) В кратком изложении они выглядят следующим образом.

1. Стоит сказать - политика, как и общество в целом, управляется объективными законами, корни кᴏᴛᴏᴩых находятся в вечной и неизменной человеческой природе. По϶ᴛᴏму существует возможность создания рациональной теории, кᴏᴛᴏᴩая в состоянии отражать данные законы - хотя исключительно относительно и частично. Именно такая теория позволяет отделять объективную истину в международной полигике от субъективных суждений о ней.

2. Главный показатель политического реализма - "понятие интереса, выраженного в терминах власти". Стоит заметить, что оно обеспечивает связь между разумом, стремящимся понять международную полигику, и фактами, подлежащими познанию. Стоит заметить, что оно позволяет понять политику как самостоятельную сферу человеческой жизнедеятельности, не ϲʙᴏдимую к данныеческой, эстетической, экономической или религиозной сферам. Отметим, что тем самым указанное понятие позволяет избежать двух ошибок. В первую очередь, суждения об интересе политического деятеля на базе мотивов, а не на базе его поведения. И, во-вторых, выведения интереса политического деятеля из его идеологических или моральных предпочтений, а не из его "официальных обязанностей".

Стоит сказать - политический реализм включает не только теоретический, но и нормативный элемент: он настаивает на необходимости рациональной политики. Рациональная полигика - ϶ᴛᴏ правильная политика, так как она минимизирует риски и максимизирует выгоды. В то же время рациональность политики зависит и от ее моральных и практических целей.

3. Содержание понятия "интерес, выраженный в терминах власти" не будет неизменным. Важно понимать - оно зависит от того политического и культурного контекста, в кᴏᴛᴏᴩом происходит формирование международной политики государства. Это относится и к понятиям "сила" (power) и "политическое равновесие", а также к такому исходному понятию, обозначающему главное действующее лицо международной политики, как "государство-нация".

Стоит сказать - политический реализм отличается от всех других теоретических школ прежде всего в коренном вопросе о том, как изменить

современный мир. Он убежден в том, что такое изменение может быть осуществлено только при помощи умелого использования объективных законов, кᴏᴛᴏᴩые действовали в прошлом и будут действовать в будущем, а не путем подчинения политической реальности некоему абстрактному идеалу, кᴏᴛᴏᴩый отказывается признавать такие законы.

4. Стоит сказать - политический реализм признает моральное значение политического действия. Но одновременно он осознает и существование неизбежного противоречия между моральным императивом и требованиями успешного политического действия. Главные моральные требования не могут быть применены к деятельности государства как абстрактные и универсальные нормы. Стоит заметить, что они должны рассматриваться в конкретных обстоятельствах места и времени. Государство не может сказать: "Пусть мир погибнет, но справедливость должна восторжествовать!". Стоит заметить, что оно не может позволить себе самоубийство. По϶ᴛᴏму высшая моральная добродетель в международной политике - ϶ᴛᴏ умеренность и осторожность.

5. Стоит сказать - политический реализм отказывается отождествлять моральные стремления какой-либо нации с универсальными моральными нормами. Важно заметить, что одно дело - знать, что нации подчиняются моральному закону в ϲʙᴏей политике, и совсем другое - претендовать на знание того, что хорошо и что плохо в международных отношениях.

6. Отметим, что теория политического реализма исходит из плюралистической концепции природы человека. Реальный человек - ϶ᴛᴏ и "экономический человек", и "моральный человек", и "религиозный человек" и т. д. Только "политический человек" подобен животному, так как у него нет "моральных тормозов". Только "мо-ральныйчеловек" - глупец, т.к. он лишен осторожности. Только

*PeJЭДi^^fe^йLчeлoвeкoм"> может быть исключительно святой, поскольку у него^й^Ынв^^еланий.

^Тризнжвая ϶ᴛᴏ, политический реализм отстаивает относительную автономность указанных аспектов и настаивает на том, что познание каждого из них требует абстрагирования от других и происходит в собственных терминах.

Как мы увидим из дальнейшего изложения, не все из вышеприведенных принципов, сформулированных основателем теории политического реализма Г. Моргентау, безоговорочно разделяются другими приверженцами - и, тем более, противниками- данного направления. При всем этом его концептуальная стройность, стремление опираться на объективные законы общественного развития, стремление к беспристрастному и строгому ана-

лизу международной действительности, отличающейся от абстрактных идеалов и основанных на них бесплодных и опасных иллюзиях, - все ϶ᴛᴏ способствовало расширению влияния и авторитета политического реализма как в академической среде, так и в кругах государственных деятелей различных стран.

При этом и политический реализм не стал безраздельно господствующей парадигмой в науке о международных отношениях. Превращению его в центральное звено, цементирующее начало некоей единой теории с самого начала мешали его серьезные недостатки.

Дело в том, что, исходя из понимания международных отношений как "естественного состояния" силового противоборства за обладание властью, политический реализм, по существу, ϲʙᴏдит данные отношения к межгосударственным, что значительно обедняет их понимание. Более того, внутренняя и внешняя политика государства в трактовке политических реалистов выглядят как не связанные друг с другом, а сами государства - как ϲʙᴏего рода взаимозаменяемые механические тела, с идентичной реакцией на внешние воздействия. Разница исключительно в том, что одни государства будут сильными, а другие - слабыми. Недаром один из влиятельных приверженцев политического реализма А. Уолферс строил картину международных отношений, сравнивая взаимодействие государств на мировой арене со столкновением шаров на бил-лиардном столе (21) Абсолютизация роли силы и недооценка значения других факторов, - например таких, как духовные ценности, социокультурные реальности и т.п., - значительно обедняет анализ международных отношений, снижает степень его достоверности. Это тем более верно, что содержание таких ключевых для теории политического реализма понятий, как "сила" и "национальный интерес", остается в ней достаточно расплывчатым, давая повод для дискуссий и многозначного толкования. Наконец, в ϲʙᴏем стремлении опираться на вечные и неизменные объективные законы международного взаимодействия политический реализм стал, по сути дела, заложником собственного подхода. Им не были учтены весьма важные тенденции и уже произошедшие изменения, кᴏᴛᴏᴩые все в большей степени определяют характер современных международных отношений от тех, кᴏᴛᴏᴩые господствовали на международной арене вплоть до начала XX века. Важно заметить, что одновременно было упущено еще одно обстоятельство: то, что указанные изменения требуют применения, наряду с традиционными, и новых методов и средств научного анализа международных отношений. Все ϶ᴛᴏ вызвало критику в ад-

рее политического реализма со стороны приверженцев иных под-хов, и, прежде всего, со стороны представителей так называемого модернистского направления и многообразных теорий взаимозависимости и интеграции. Не будет преувеличением сказать, что эта полемика, фактически сопровождавшая теорию политического реализма с ее первых шагов, способствовала все большему осознанию необходимости дополнить политический анализ международных реалий социологическим.

Представители ^модернизма*, или "научного" направления в анализе международных отношений, чаще всего не затрагивая исходные постулаты политического реализма, подвергали резкой критике его приверженность традиционным методам, основанным, главным образом, на интуиции и теоретической интерпретации. Стоит сказать - полемика между "модернистами" и "традиционалистами" достигает особого накала, начиная с 60-х гг., получив в научной литературе название "нового большого спора" (см., например: 12 и 22) Источником ϶ᴛᴏго спора стало настойчивое стремление ряда исследователей нового поколения (Куинси Райт, Мортон Кап-лан, Карл Дойч, Дэвид Сингер, Калеви Холсти, Эрнст Хаас и мн. др.) преодолеть недостатки классического подхода и придать изучению международных отношений подлинно научный статус. Отсюда повышенное внимание к использованию средств математики, формализации, к моделированию, сбору и обработке данных, к эмпирической верификации результатов, а также других исследовательских процедур, заимствованных из точных дисциплин и противопоставляемых традиционным методам, основанным на интуиции исследователя, суждениях по аналогии и т.п. Такой подход, возникший в США, коснулся исследований не только международных отношений, но и других сфер социальной действительности, явившись выражением проникновения в общественные науки более широкой тенденции позитивизма, возникшей на европейской почве еще в XIX в.

Действительно, еще Сеи-Симон и О. Конт предприняли попытку применить к изучению социальных феноменов строгие научные методы. Наличие солидной эмпирической традиции, методик, уже апробированных в таких дисциплинах как социология или психология, ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующей технической базы, дающей исследователям новые средства анализа, побудило американских ученых, начиная с К. Райта, к стремлению использовать весь ϶ᴛᴏт багаж при изучении международных отношений. Подобное стремление сопровождалось отказом от априорных суждений относительно влияния тех или иных факторов на характер меж-

дународных отношений, отрицанием как любых "метафизических предрассудков", так и выводов, основывающихся, подобно марксизму, на детерминистских гипотезах. При этом, как подчеркивает М. Мерль (см.: 16, р. 91-92), такой подход не означает, что можно обойтись без глобальной объяснительной гипотезы. Исследование же природных явлений выработало две противоположных модели, между кᴏᴛᴏᴩыми колеблются и специалисты в области социальных наук.
С одной точки зрения, ϶ᴛᴏ учение Ч. Дарвина о безжалостной борьбе видов и законе естественного отбора и его марксистская интерпретация. С другой - органическая философия Г. Спенсера, в основу кᴏᴛᴏᴩой положена концепция постоянства и стабильности биологических и социальных явлений. Позитивизм в США пошел по второму пути - пути уподобления общества живому организму, жизнь кᴏᴛᴏᴩого основана на дифференциации и координации его различных функций. С ϶ᴛᴏй точки зрения, изучение международных отношений, как и любого иного вида общественных отношений, должно начинаться с анализа функций, выполняемых их участниками, с переходом затем к исследованию взаимодействий между их носителями и, наконец, - к проблемам, связанным с адаптацией социального организма к ϲʙᴏему окружению. В наследии органицизма, считает М. Мерль, можно выделить два течения. Важно заметить, что одно из них уделяет главное внимание изучению поведения действующих лиц, другое - артикуляции различных типов такого поведения. Соответственно, первое дало начало бихевиоризму, а второе - функционализму и системному подходу в науке о международных отношениях (см.: там же, р. 93)

Явившись реакцией на недостатки традиционных методов изучения международных отношений, применяемых в теории политического реализма, модернизм не стал сколь-либо однородным течением - ни в теоретическом, ни в методологическом плане. Общим для него будет, главным образом, приверженность междисциплинарному подходу, стремление к применению строгих научных методов и процедур, к увеличению числа поддающихся проверке эмпирических данных. Его недостатки состоят в фактическом отрицании специфики международных отношений, фрагментарности конкретных исследовательских объектов, обусловливающей фактическое отсутствие целостной картины международных отношений, в неспособности избежать субъективизма. Отметим, что тем не менее многие исследования приверженцев модернистского направления оказались весьма плодотворными, обогатив науку не только новыми методиками, но и весьма значи-

мыми выводами, сделанными на их основе. Не стоит забывать, что важно отметить и то обстоятельство, что они открыли перспективу микросоциологической парадигмы в изучении международных отношений.

В случае если полемика между приверженцами модернизма и политического реализма касалась, главным образом, методов исследования международных отношений, то представители транснационализма (Роберт О. Коохейн, Джозеф Най), теорий интеграции (Дэвид Митрани) и взаимозависимости (Эрнст Хаас, Дэвид Мо-урс) подвергли критике сами концептуальные основы классической школы. В центре нового "большого спора", разгоревшегося в конце 60-х - начале 70-х гг., оказалась роль государства как участника международных отношений, значение национального интереса и силы для понимания сути происходящего на мировой арене.

Сторонники различных теоретических течений, кᴏᴛᴏᴩые могут быть условно названы "транснационалистами", выдвинули общую идею, согласно кᴏᴛᴏᴩой политический реализм и ϲʙᴏйственная ему этатистская парадигма не ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙуют характеру и основным тенденциям международных отношений и потому должны быть отброшены. Международные отношения выходят далеко за рамки межгосударственных взаимодействий, основанных на национальных интересах и силовом противоборстве. Государство, как международный актор, лишается ϲʙᴏей монополии. Помимо государств, в международных отношениях принимают участие индивиды, предприятия, организации, другие негосударственные объединения. Многообразие участников, видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены и т.п.) и "каналов" (партнерские связи между университетами, религиозными организациями, землячествами и ассоциациями и т.п.) взаимодействия между ними, вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из "интернационального" (т.е. межгосударственного, если вспомнить даннымологическое значение ϶ᴛᴏго термина) в "транснациональное* (т.е. осуществляющееся помимо и без участия государств) "Неприятие преобладающего межправительственного подхода и стремление выйти за рамки межгосударственных взаимодействий привело нас к размышлениям в терминах транснациональных отношений", - пишут в предисловии к ϲʙᴏей книге "Транснациональные отношения и мировая политика" американские ученые Дж. Най и Р. Коохейи.

Революционные изменения в технологии средств связи и транспорта, трансформация ситуации на мировых рынках, рост числа

и значения транснациональных корпораций стимулировали возникновение новых тенденций на мировой арене. Преобладающими среди них становятся: опережающий рост мировой торговли по сравнению с мировым производством, проникновение процессов модернизации, урбанизации и развития средств коммуникации в развивающиеся страны, усиление международной роли малых государств и частных субъектов, наконец, сокращение возможностей великих держав контролировать состояние окружающей среды. Обобщающим последствием и выражением всех данных процессов будет возрастание взаимозависимости мира и относительное уменьшение роли силы в международных отношениях (23) Сторонники транснационализма1 часто склонны рассматривать сферу транснациональных отношений как ϲʙᴏего рода международное общество, к анализу кᴏᴛᴏᴩого применимы те же методы, кᴏᴛᴏᴩые позволяют понять и объяснить процессы, происходящие в любом общественном организме. Исходя из всего выше сказанного, мы приходим к выводу, что по существу, речь идет о макросоциологической парадигме в подходе к изучению международных отношений.

Транснационализм способствовал осознанию ряда новых явлений в международных отношениях, по϶ᴛᴏму многие положения ϶ᴛᴏго течения продолжают развиваться его сторонниками и в 90-е гг. (24) Вместе с тем, на него наложило ϲʙᴏй отпечаток его несомненное идейное родство с классическим идеализмом с присущими ему склонностями переоценивать действительное значение наблюдаемых тенденций в изменении характера международных отношений. Заметным будет и некᴏᴛᴏᴩое сходство положений, выдвигаемых транснационализмом, с рядом положений, кᴏᴛᴏᴩые отстаивает неомарксистское течение в науке о международных отношениях.

Представителей неомарксизма (Стоит сказать - пол Баран, Стоит сказать - пол Суизи, Самир Амин, Арджири Имманюель, Иммануил Не стоит забывать, что валлерстайн и др.) - течения столь же неоднородного, как и транснационализм, также объединяет идея о целостности мирового сообщества и определенная утопичность в оценке его будущего. Вместе с тем исходным пунктом и основой их концептуальных построений выступает мысль о несимметричности взаимозависимости современ-

" Среди них можно назвать не только многих ученых США, Европы, других регионов мира, но и известных политических деятелей - например таких, как бывший президент Франции В. Жискар д"Эстэн, влиятельные неправительственные политические организации и исследовательские центры - например. Комиссия Пальме, Комиссия Брандта, Римский клуб и др.

ного мира и более того - о реальной зависимости экономически слаборазвитых стран от индустриальных государств, об эксплуатации и ограблении первых последними. Основываясь на некᴏᴛᴏᴩых тезисах классического марксизма, неомарксисты представляют пространство международных отношений в виде глобальной империи, периферия кᴏᴛᴏᴩой остается под гнетом центра и после обретения ранее колониальными странами ϲʙᴏей политической независимости. Это пробудет в неравенстве экономических обменов и неравномерном развитии (25)

Так например, "центр", в рамках кᴏᴛᴏᴩого осуществляется около 80% всех мировых экономических сделок, зависит в ϲʙᴏем развитии от сырья и ресурсов "периферии". При этом, страны периферии будут потребителями промышленной и иной продукции, производимой вне их. Отметим, что тем самым они попадают в зависимость центра, становясь жертвами неравного экономического обмена, колебаний в мировых ценах на сырье и экономической помощи со стороны развитых государств. По϶ᴛᴏму, в конечном итоге, "экономический рост, основанный на интеграции в мировой рынок, есть развитие слаборазвитое(tm)" (26)

В семидесятые годы подобный подход к рассмотрению международных отношений стал для стран "третьего мира" основой идеи о необходимости установления нового мирового экономического порядка. Под давлением данных стран, составляющих большинство стран - членов Организации Объединенных Наций, Генеральная Ассамблея ООН в апреле 1974 года приняла ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующую декларацию и программу действий, а в декабре того же года - Хартию об экономических правах и обязанностях государств.

Таким образом, каждое из рассмотренных теоретических течений имеет ϲʙᴏи сильные стороны и ϲʙᴏи недостатки, каждое демонстрирует определенные аспекты реальности и находит то или иное проявление в практике международных отношений. Стоит сказать - полемика между ними способствовала их взаимообогащению, а следовательно, и обогащению науки о международных отношениях в целом. При всем этом, нельзя отрицать, что указанная полемика не убедила научное сообщество в превосходстве какого-либо одного над остальными, как не привела и к их синтезу. Оба данных вывода могут быть проиллюстрированы на примере концепции неореализма.

Сам ϶ᴛᴏт термин демонстрирует стремление ряда американских ученых (Кеннет Уолц, Роберт Гилпин, Джозеф Грейко и др.) к сохранению преимуществ классической традиции и одновре-

менно - к обогащению ее, с учетом новых международных реалий и достижений других теоретических течений. Показательно, что один из наиболее давних сторонников транснационализма, Коохейн, в 80-е гг. приходит к выводу о том, что центральные понятия политического реализма "сила", "национальный интерес", рациональное поведение и др. - остаются важным средством и условием плодотворного анализа международных отношений (27) С другой стороны, К. Уолц говорит о потребности обогащения реалистического подхода за счет той научной строгости данных и эмпирической верифицируемости выводов, необходимость кᴏᴛᴏᴩой сторонниками традиционного взглядатрадиционно отвергалась.

Возникновение школы неореализма в Международных отношениях связывают с публикацией книги К. Уолца "Отметим, что теория международной политики", первое издание кᴏᴛᴏᴩой увидело свет в 1979 году (28) Отстаивая основные положения политического реализма ("естественное состояние" международных отношений, рациональность в действиях основных акторов, национальный интерес как их основной мотив, стремление к обладанию силой), ее автор в то же время подвергает ϲʙᴏих предшественников критике за провал попыток в создании теории международной политики как автономной дисциплины. Ганса Моргентау он критикует за отождествление внешней политики с международной политикой, а Раймона Арона - за его скептицизм в вопросе о возможности создания Международных отношений как самостоятельной теории.

Настаивая на том, что любая теория международных отношений должна основываться не на частностях, а на целостности мира, принимать за ϲʙᴏй отправной пункт существование глобальной системы, а не государств, кᴏᴛᴏᴩые будут ее элементами, Уолц делает определенный шаг к сближению и с транснационалистами.

При ϶ᴛᴏм системный характер международных отношений обусловлен, по мнению К. Уолца, не взаимодействующими здесь акторами, не присущими им основными особенностями (связанными с географическим положением, демографическим потенциалом, социо-культурной спецификой и т.п.), а ϲʙᴏйствами структуры международной системы. (По данной причине неореализм нередко квалифицируют как структурный реализм или просто структурализм.) Являясь следствием взаимодействий международных акторов, структура международной системы в то же время не ϲʙᴏдится к простой сумме таких взаимодействий, а представляет

собой самостоятельный феномен, способный навязать государствам те или иные ограничения, или же, напротив, предложить им благоприятные возможности на мировой арене.

Следует подчеркнуть, что, согласно неореализму, структурные ϲʙᴏйства международной системы фактически не зависят от каких-либо усилий малых и средних государств, являясь результатом взаимодействий между великими державами. Это означает, что именно им и ϲʙᴏйственно "естественное состояние" международных отношений. Что же касается взаимодействий между великими державами и другими государствами, то они уже не могут быть охарактеризованы как анархические, так как приобретают иные формы, кᴏᴛᴏᴩые чаще всего зависят от воли великих держав.

Важно заметить, что один из последователей структурализма, Барри Базан, развил его основные положения применительно к региональным системам, кᴏᴛᴏᴩые он рассматривает как промежуточные между глобальной международной и государственной системами (29) В наибольшей степени важной особенностью региональных систем будет, с его точки зрения, комплекс безопасности. Речь идет о том, что государства-соседи оказываются столь тесно связанными друг с другом в вопросах безопасности, что национальная безопасность одного из них не может быть отделена от национальной безопасности других.
Стоит отметить, что основу структуры всякой региональной подсистемы составляют два фактора, подробно рассматриваемые автором:

распределение возможностей между имеющимися акторами и отношения дружественности или враждебности между ними. При ϶ᴛᴏм как то, так и другое, показывает Б. Базан, подвержено манипулированию со стороны великих держав.

Воспользовавшись предложенной таким образом методологией, датский исследователь М. Мозаффари положил ее в основу анализа структурных изменений, кᴏᴛᴏᴩые произошли в Персидском заливе в результате иракской агрессии против Кувейта и последовавшего затем разгрома Ирака союзническими (а по существу - американскими) войсками (30) В итоге он пришел к выводу об операциональности структурализма, о его преимуществах по сравнению с другими теоретическими направлениями. При всем этом Мозаффари показывает и слабости, присущие неореализму, среди кᴏᴛᴏᴩых он называет положения о вечности и неизменности таких характеристик международной системы, как ее "естественное состояние", баланс сил, как способ стабилизации, присущая ей статичность (см.: там же, р. 81)

объясняется его собственными преимуществами, чем разнородностью и слабостью любой другой теории. А стремление к сохранению максимальной преемственности с классической школой означает, что уделом неореализма остается и большинство ϲʙᴏйственных ей недостатков (см.: 14, р. 300, 302) Еще более суровый приговор выносят французские авторы М.-К. Смуи и Б. Бади, по мнению кᴏᴛᴏᴩых теории международных отношений, оставаясь в плену западноцентричного подхода, оказались неспособными отразить радикальные изменения, происходящие в мировой системе, как и "предсказать ни ускоренную деколонизацию в послевоенный период, ни вспышки религиозного фундаментализма, ни окончания холодной войны, ни распада советской империи. Короче, ничего из того, что относится к грешной социальной действительности" (31)

Неудовлетворенность состоянием и возможностями науки о международных отношениях стала одним из главных побудительных мотивов к созданию и совершенствованию относительно автономной дисциплины - социологии международных отношений. В наибольшей степени последовательные усилия в ϶ᴛᴏм направлении были предприняты французскими учеными.

Теория международных отношений в XXI веке. М.: Международные отношения, 2015.

Работа в сфере теории международных отношений (ТМО) в России не всегда встречает понимание и наталкивается на трудности объективного характера. Немало тех, кто рассматривает ее как нечто вторичное по сравнению с прикладными и региональными исследованиями. Некоторые увлечены не поддающейся эмпирической проверке конспирологией и при обсуждении пружин мировой политики склоны выражаться полунамеками. К трудностям развития ТМО относится и слабость материально-образовательной базы все еще молодой дисциплины, недостаток специалистов и относительно малая включенность российского академического сообщества в глобальные исследовательские проекты.

Все это вряд ли способствует решению Россией масштабных внешнеполитических задач. В мире набирают силу процессы регионализации и культурно-цивилизационной идентификации. Россия все более активно позиционируется политиками как «государство-цивилизация», которое должно отстаивать свои позиции в условиях нарастающей конкуренции великих держав за свои интересы и ценности. В глобальном сообществе международников крепнет потребность в формировании национальных и региональных школ ТМО. На позиции нового важного спора выдвигается полемика между сторонниками универсального и обладающего культурно-региональной спецификой знания. Даже в США, более других претендующих на формирование универсального знания, конгрессы международников уже не первый раз проводились под девизом обсуждения культурной специфики теоретических исследований.

Книга Тимофея Бордачёва и его соавторов Елены Зиновьевой и Анастасии Лихачёвой является важным вкладом в развитие ТМО в России. Ее публикация свидетельствует о появлении среди российских международников более ясных и ранее присутствовавших в латентных формах различий в теоретических позициях. Являясь учебником для бакалавров, книга тем не менее четко обозначает ориентацию на классический реализм Эдварда Карра, Раймона Арона и Генри Киссиджера и приращение знания в традициях позитивизма. Авторы вписывают реализм в широкий историко-теоретический контекст, анализируя ряд ставших классическими работ от «Истории Пелопонесской войны» Фукидида до «Теории международной политики» Кеннета Уолца. Четкое обозначение позиций призвано способствовать более активному обсуждению международниками избранного подхода, тем самым подталкивая развитие ТМО.

Ориентация авторов на классический реализм не означает игнорирования ими других подходов. В частности, учебник отдает должное либеральной, марксистской и конструктивистской парадигмам. Имеются главы, посвященные как великим идеологическим дебатам в ТМО, так и структурным и критическим направлениям, связанным с формированием системного подхода, теориями интеграции, разновидностями миросистемного анализа и осмыслением значимости социально-культурных норм в международных отношениях. Позиционирование книги как выдержанной в традициях классического реализма не означает и игнорирования иных направлений в рамках реалистской парадигмы. Помимо классического направления, анализируются достоинства и слабости структурных направлений реализма (неореализм и неоклассический реализм) и геополитики.

К несомненным достоинствам книги Бордачёва и его соавторов следует отнести ясность изложения и объяснение доступным языком преимуществ классического реализма. Эти преимущества связаны с анализом наиболее опасных по своим последствиям политических процессов (конфликты и войны), осмыслением имеющегося баланса сил в мировой политике и уделением первоочередного внимания государствам, в особенности великим державам, остающимся важнейшими участниками международных отношений. Что бы ни писали сегодня о возрастающей роли глобальных институтов или неправительственных организаций, кризис экономической глобализации и политического порядка в мире обнажил важность взаимодействия государств - США, Германии, России, Китая и других - в предовращении дальнейшей дестабилизации мироустройства. Что бы ни говорили о децентрализации и «гибридизации» насилия на Ближнем Востоке и в Евразии, очевидно, что оно является следствием противоречий государств, а его уровень не может быть снижен без снижения трений и конфликтов между государствами.

По сравнению со структурными направлениями, классический реализм выгодно отличает и нередуционистский подход к приращению теоретического знания. Наряду с использованием строго научных, заимствованных из математики методик и моделей, авторы книги вслед за Николло Макиавелли, Гансом Моргентау, Хедли Буллом и другими не отказываться от качественного осмысления реалий мировой политики, отдают должное логике и интуиции, понимают, что теория, будучи системой осмысления связей и закономерностей, является «и результатом анализа, и инструментом продвижения своих идей». К несомненным удачам книги следует отнести и богатство эмпирического материала, включающего хронологию важнейших событий, интеллектуальные портреты ведущих международников, а также наличие «кейсов» (от английского case-studies), служащих иллюстрацией и контекстом рассматриваемых теоретических положений. Благодаря этому ТМО оживает, наглядно демонстрируя свою необходимость и жизнеспособность.

Однако следует сказать и о характерных слабостях использованного в книге подхода. Они во многом присущи самому реализму и лишь отчасти могут быть адресованы авторам учебника. Укажу, в частности, на две из них.

Первая связана с тем, что реалисты как наиболее консервативное в академической ТМО направление недостаточно быстро адаптируются к происходящим в мире переменам, в том числе тем, которые должны были бы относиться к их непосредственной компетенции. Например, происходящая уже несколько десятилетий информационная революция все еще не произвела на свет глубоких разработок представителей реалистской теории. Они предпочитают анализировать войны, в том числе с применением новых систем насилия и вооружения, но все еще не сделали предметом своего внимания войны информационные. Информационные войны и проблематика «мягкой силы» активно обсуждаются экспертами, на эти темы издаются книги и статьи, в том числе и в России. Что же касается ведущих западных журналов академического реализма, стремящихся задавать тон и в вопросах теории, таких как International Security и Security Studies , то там эта проблематика почти не представлена. Между тем, информатизация и глобализация по-новому ставят, но отнюдь не отменяют необходимости реалистского осмысления старых как мир дилемм безопасности и проблем национального суверенитета, империализма и других.

Кстати сказать, в изучении медийного пространства, формирующихся в нем смыслов и возникающих перед государством вызовов и возможностей в академической науке гораздо больше сделали те, кого реалисты редко удостаивают вниманием - конструктивисты, пост-структуралисты и представители критической теории и критической геополитики. Авторы книги посвящают отдельную главу конструктивизму, но едва упоминают пост-структурализм и критическую геополитику, хотя именно последние интеллектуально подготовили сравнительно новое и относительно самостоятельное теперь направление -конструктивизма.

Вторая слабость реализма вообще - хотя классического в меньшей степени, чем структурного - связана с его тяготением к статично-консервативному пониманию не только мировой системы, но и процессов формирования социального знания. Авторы книги уделяют значительное внимание методам исследования международных отношений, но, думается, что российские реалисты и международники в целом нуждаются в полноценном обсуждении широкого круга вопросов, связанных с методологией, эпистемологией и онтологией знания. В чем заключается дискурсивная природа и понятийная структура национального интереса? Какие ценности лежат в его основании? Следует ли рассматривать ценности отдельно или в сопряжении с интересами? На эти вопросы трудно ответить без осмысления того, как теория включена в контекст социальных и культурных реалий и каким образом трансформируется, реагируя на этот контекст. Если этот контекст важен, то позволительно ли настаивать на универсальной природе наших знаний о международных отношениях, как это делают реалисты?

Справедливости ради, замечу, что классический реализм известен скептическим отношением не только к универсалистским амбициям преобразования мира, но и к попыткам сформировать универсально применимую систему знаний о международных отношениях. Британский исследователь Эдвард Карр писал, например, что западную науку о международных отношениях следует понимать как «наилучший способ управлять миром с позиции силы», не сомневаясь и в том, что «изучение международных отношений в университетах Африки и Азии, если таковое получит развитие, будет осуществляться с точки зрения эксплуатации слабого сильным». Однако свойственный классическому реализму скептицизм - вряд ли достаточный фундамент приращения теоретического знания. Для такого приращения требуется осмысление основ этого скептицизма, связанных с изучением особенностей национального восприятия, разнонаправленности траекторий национально-исторического развития, своебразия географического положения и культурного контекста. В связи с осмыслением этих реалий очевидна важность развития национальной ТМО, способной подкрепить продвижение страной своего образа, интересов и ценностей в мире. Здесь не обойтись и без интеграции лучших достижений русской политической мысли, столетиями анализировавшей культурно-цивилизационные особенности России и их влияние на отношения страны с внешним окружением. К сожалению, реалисты структуралистского направления оказались лишены способности оценить богатство историко-культурных условий и национальных ценностей и их влияние на формирование ТМО в различных странах и регионах. Авторы книги осознают важность проблемы, завершая свою работу главой о национальных школах международных отношений.

Подытоживая, хочу поддержать усилия Бордачёва и его соавторов по развитию в России академического направления, связанного с классическим реализмом. Чуткость в отношении альтернативных подходов внутри страны и за рубежом вкупе с ориентацией на проверяемое фактами знание будет способствовать подключению российских ученых к глобальным исследованиям международных отношений и постепенному формированию собственных теоретических направлений. Как любая ТМО, реализм силен открытостью другим направлениям и подходам и готовностью учиться у них, оставаясь при этом реализмом. Плодотворным, в частности, видится взаимодействие реализма и конструктивизма с его вниманием к формирующимся в мировой политике системам смыслов, ценностей и идентичностей. Без теоретической интеграции последних трудно представить себе полноценное продвижение национальных интересов и культурно-цивилизационных ценностей России в мире. Высказанные выше критические соображения не отменяют необходимости развивать классическое реалистское направление. Наоборот, активные усилия по разработке этого и иных направлений будут способствовать плюрализации знания, без которого невозможен полноценный рост ТМО.

Цыганков П. Политическая социология международных отношений

Глава I . Теоретические истоки и концептуальные основания политической социологии международных отношений

Политическая социология международных отношений составная часть науки о международных отношениях, включающей дипломатическую историю, международное право, мировую экономику, военную стратегию и множество других дисциплин. Особое значение имеет теория международных отношений, под которой понимается совокупность множественных концептуальных обобщении, преставленных полемизирующими между собой теоретическими школами и составляющих предметное поле относительно автономной дисциплины. Эта дисциплина, называемая на Западе «Международные Отношения», переосмысливается в свете общесоциологического понимания мира как единого социума сферы взаимодействия индивидов и многообразных социальных общностей, действующих в условиях наблюдающихся сегодня глобальных изменений, затрагивающих судьбы человечества и существующий мировой порядок. В вышеуказанном смысле теория международных отношений, как подчеркивает С. Хоффманн, является одновременно и очень старой и очень молодой. Уже в древние времена политическая философия и история ставили вопросы о причинах конфликтов и войн, о средствах и способах достижения мира между народами, о правилах их взаимодействия и т.п., и поэтому она является старой. Но в то же время она молода, ибо предполагает систематическое изучение наблюдаемых феноменов, призванное выявить основные детерминанты, объяснить поведение, раскрыть типичное, повторяющееся во взаимодействии международных авторов. Такое изучение относится, главным образом, к послевоенному периоду. Лишь после 1945 года теория международных отношений начинает действительно освобождаться от «удушения» историей и от «задавленности» юридической наукой. Фактически, в этот же период появляются и первые попытки ее «социологизации», которые впоследствии (в конце 50-х начале 60-х годов) привели к становлению (впрочем продолжающемуся и в наши дни) социологии международных отношений как относительно автономней дисциплины.

Исходя из сказанного, осмысление теоретических источников и концептуальных оснований социологии международных отношений предполагает обращение к взглядам предшественников современной международно-политической науки, рассмотрение наиболее влиятельных сегодня теоретических школ и направлений, а также анализ нынешнего состояния социологии международных отношений.

1. Международные отношения в истории социально-политической мысли

Одним из первых письменных источников, содержащих глубокий анализ отношений между суверенными политическими единицами, стала написанная более двух тысяч лет назад Фукидидом (471-401 до н.э.) «История Пелопонесской войны в восьми книгах». Многие положения и выводы древнегреческого историка не утратили своего значения до наших дней, подтвердив тем самым его слова о том, что составленный им труд «не столько предмет состязания для временных слушателей, сколько достояние на веки» . Задавшись вопросом о причинах многолетней изнурительной войны между афинянами и лакедемонянами, историк обращает внимание на то, что это были наиболее могущественные и процветающие народы, каждый из которых главенствовал над своими союзниками. «...Со времени мидийских войн и до последней они не переставали то мириться, то воевать между собою, или с отпадавшими союзниками, причем совершенствовались в военном деле, изощрялись среди опасностей и становились искуснее» (там же, с. 18). Поскольку оба могущественных государства превратились в своего рода империи, постольку усиление одного из них как бы обрекало их на продолжение этого пути, подталкивая к стремлению подчинить себе все свое окружение, с тем, чтобы поддержать свой престиж и влияние. В свою очередь, другая «империя», так же как и менее крупные городагосударства, испытывая растущие страх и беспокойство перед таким усилением, принимают меры к укреплению своей обороны, втягиваясь тем самым в конфликтный цикл, который в конечном итоге неизбежно выливается в войну. Вот почему Фукидид с самого начала отделяет причины Пелопонесской войны от многообразных поводов к ней: «Причина самая действительная, хотя на словах наиболее сокрытая, состоит, по моему мнению, в том, что афиняне своим усилением внушали страх лакедемонянам и тем привели их к войне» (см. прим.2-т.1, с.24).

Фукидид говорит не только о господстве силы в отношениях между суверенными политическими единицами. В его работе можно найти упоминание и об интересах государства, а также о приоритетности этих интересов над интересами отдельной личности (см. прим.2 т.1, с.91; т. II , с.60). Тем самым он стал в известном смысле родоначальником одного из наиболее влиятельных направлений в более поздних представлениях и в современной науке о международных отношениях. В дальнейшем это направление, получившее название классического или традиционного , было представлено во взглядах Н. Макиавелли (1469-1527), Т. Гоббса (1588-1679), Э. де Ваттеля (1714-1767) и других мыслителей, приобретя наиболее законченную форму в работе немецкого генерала К. фон Клаузевица (1780-1831).

Так, Т. Гоббс исходит из того, что человек по своей природе существо эгоистическое. В нем скрыто непреходящее желание власти. Поскольку же люда от природы не равны в своих способностях, постольку их соперничество, взаимное недоверие, стремление к обладанию материальными благами, престижем или славой ведут к постоянной «войне всех против всех и каждого против каждого», которая представляет собой естественное состояние человеческих взаимоотношении. Для того, чтобы избежать взаимного истребления в этой войне, люда приходят к необходимости заключения общественного договора, результатом которого становится государство-Левиафан. Это происходит путем добровольной, передачи людьми государству своих прав и свобод в обмен на гарантии общественного порядка, мира и безопасности. Однако если отношения между отдельными людьми вводятся, таким образом, в русло, пусть искусственного и относительного, но все же гражданского состояния, то отношения между государствами продолжают пребывать в естественном состоянии. Будучи независимыми, государства не связаны никакими ограничениями. Каждому из них принадлежит то, что оно в состоянии захватить» и до тех пор, пока оно способно удерживать захваченное. Единственным «регулятором» межгосударственных отношений является, таким образом, сила, а сами участники этих отношений находятся в положении гладиаторов, держащих наготове оружие и настороженно следящих за поведением друг друга.

Разновидностью этой парадигмы является и теория политического равновесия, которой придерживались, например, голландский мыслитель Б. Спиноза (1632-1677), английский философ Д. Юм (1711-1776), а также упоминавшийся выше швейцарский юрист Э. де Ваттель. Так, взгляд де Ваттеля на существо межгосударственных отношений не столь мрачен, как взгляд Гоббса. Мир изменился, считает он, и по крайней мере «Европа представляет собой политическую систему, некоторое целое, в котором все связано с отношениями и различными интересами наций, живущих в этой части света. Она не является, как некогда была, беспорядочным нагромождением отдельных частиц, каждая из которых считала себя мало заинтересованной в судьбе других и редко заботилась о том, что не касалось ее непосредственно». Постоянное внимание суверенов ко всему, что происходит в Европе, постоянное пребывание посольств, постоянные переговоры способствуют формированию у независимых европейских государств наряду с национальными еще и общих интересов интересов поддержания в ней порядка и свободы. «Именно это, подчеркивает де Ваттель, породило знаменитую идею политического равновесия, равновесия власти. Под этим понимают такой порядок вещей, при котором ни одна держава не в состоянии абсолютно преобладать над другими и устанавливать для них законы» .

В то же время Э. де Ваттель в полном соответствии с классической традицией, считал, что интересы частных лиц вторичны по сравнению с интересами нации (государства). В свою очередь, «если речь идет о спасении государства, то нельзя быть излишне предусмотрительньм», когда есть основания считать, что усиление соседнего государства угрожает безопасности вашего. «Если так легко верят в угрозу опасности, то виноват в этом сосед, показывающий разные признаки своих честолюбивых намерений» (см. прим.4, с.448). Это означает, что превентивная война против опасно возвышающегося соседа законна и справедлива. Но как быть, если силы этого соседа намного превосходят силы других государств? В этом случае, отвечает де Ваттель, «проще, удобнее и правильнее прибегать к...образованию коалиций, которые могли бы противостоять самому могущественному государству и препятствовать ему диктовать свою волю. Так поступают в настоящее время суверены Европы. Они присоединяются к слабейшей из двух главных держав, которые являются естественными соперницами, предназначенными сдерживать друг друга, в качестве довесков на менее нагруженную чашу весов, чтобы удержать ее в равновесии с другой чашей» (см. прим.4, с.451).

Параллельно с традиционным развивается и другое направление, возникновение которого в Европе связывают с философией стоиков, развитием христианства, взглядами испанского теолога доминиканца. Ф. Витториа (1480-1546), голландского юриста Г. Гроция (1583-1645), представителя немецкой классической философии И. Канта (1724-1804) и других мыслителей. В его основе лежит идея о моральном и политическом единстве человеческого рода, а также о неотъемлемых, естественных правах человека. В различные эпохи во взглядах разных мыслителей эта идея принимала неодинаковые формы.

Так, в трактовке Ф. Витториа (см. 2, р. 30) приоритет в отношениях человека с государством принадлежит человеку, государство же не более, чем простая необходимость, облегчающая проблему выживания человека. С другой стороны, единство человеческого рода делает в конечном счете вторичным и искусственным любое разделение его на отдельные государства. Поэтому нормальным, естественным правом человека является его право на свободное передвижение. Иначе говоря, естественные права человека Витториа ставит выше прерогатив государства, предвосхищая и даже опережая современную либерально-демократическую трактовку данного вопроса.

Рассматриваемое направление всегда сопровождала убежденность в возможности достижения вечного мира между людьми либо путем правового и морального регулирования международных отношений, либо иными путями, связанными с самореализацией исторической необходимости. По Канту, например, подобно тому, как основанные на противоречиях и корысти отношения между отдельными людьми в конечном счете неизбежно приведут к установлению правового общества, отношения между государствами должны завершиться в будущем состоянием вечного, гармонически регулируемого мира (см. прим.5, гл. VII). Поскольку же представители этого направления апеллируют не столько к сущему, сколько к должному, и, кроме того, опираются на соответствующие философские идеи, постольку за ним закрепилось название идеалистического.

Возникновение в середине XIX века марксизма возвестило о появлении еще одной парадигмы во взглядах на международные отношения, которая не сводится ни к традиционному, ни к идеалистическому направлению. Согласно К. Марксу всемирная история начинается с капитализмом, ибо основой капиталистического способа производства является крупная промыпшленностъ, создающая единый мировой рынок, развитие средств связи и транспорта. Буржуазия путем эксплуатации мирового рынка превращает производство и потребление всех стран в космополитическое и становится господствующим классом не только в отдельных капиталистических государствах, но и в масштабах всего мира. В свою очередь, «в той же самой степени, в какой развивается буржуазия, то есть капитал, развивается и пролетариат» 6 . Тем самым международные отношения в экономическом плане становятся отношениями эксплуатации. В плане же политическом они являются отношениями господства и подчинения и как следствие отношениями классовой борьбы и революций. Тем самым национальный суверенитет, государственные интересы вторичны, ибо объективные законы способствуют становлению всемирного общества, в котором господствует капиталистическая экономика и движущей силой является классовая борьба и всемирно-историческая миссия пролетариата. «Национальная обособленность и противоположность народов, писали К. Маркс и Ф. Энгельс, все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни» (см. прим.6, с.444).

В свою очередь, В.И. Ленин подчеркивал, что капитализм, вступив в государственно-монополистическую стадию развития, трансформировался в империализм. В работе «Империализм как высшая стадия капитализма» 7 он пишет, что с завершением эпохи политического раздела мира между империалистическими государствами на передний план выступает проблема его экономического раздела между монополиями. Монополии сталкиваются с постоянно обостряющейся проблемой рынков и необходимостью экспорта капитала в менее развитые страны с более высокой нормой прибыли. Поскольку же они сталкиваются при этом в жестокой конкуренции друг с другом, постольку указанная необходимость становится источником мировых политических кризисов, войн и революции.

Рассмотренные основные теоретические парадигмы в науке о международных отношениях классическая, идеалистическая и марксистская в целом остаются актуальными и сегодня. В то же время следует отметить, что конституирование указанной науки в относительно самостоятельную область знания повлекло за собой и значительное увеличение многообразия теоретических подходов и методов изучения, исследовательских школ и концептуальных направлений. Рассмотрим их несколько подробнее.

2. Современные теории международных отношений

Указанное выше многообразие намного осложнило и проблему классификации современных теорий международных отношений , которая сама по себе становится проблемой научного исследования.

Существует множество классификаций современных течений в науке о международных отношениях, что объясняется различиями в критериях, которые используются теми или иными авторами.

Так, одни из них исходят из географических критериев, выделяя англо-саксонские концепции, советское и китайское понимание международных отношений, а также подход к их изучению авторов, представляющих «третий мир» 8 .

Другие строят свою типологию на основе степени общности рассматриваемых теорий, различая, например, глобальные экспликативные теории (такие, как политический реализм и философия истории) и частные гипотезы и методы (к которым относят бихевиористскую школу) 9 . В рамках подобной типологии швейцарский автор Г. Брайар относит к общим теориям политический реализм, историческую социологию и марксистско-ленинскую концепцию международных отношений. Что касается частных теорий, то среда них называются теория международных авторов (Б. Корани); теория взаимодействий в рамках международных систем (О.Р. Янг; С. Амин; К. Кайзер); теории стратегии, конфликтов и исследования мира (А. Бофр, Д. Сингер, И. Галтунг); теории интеграции (А. Этциони; К. Дойч); теории международной организации (Ж. Сиотис; Д. Холли) 10 .

Третьи считают, что главной линией водораздела является метод, используемый теми или иными исследователями и, с этой точки зрения, основное внимание уделяют полемике между представителями традиционного и «научного» подходов к анализу международных отношении 11,12 .

Четвертые выделяют центральные проблемы, характерные для той или иной теории, акцентируя магистральные и переломные линии в развитии науки 13 .

Наконец, пятые опираются на комплексные критерии. Так, канадский ученый Б. Корани выстраивает типологию теорий международных отношений на основе используемых ими методов («классические» и «модернистские») и концептуального видения мира («либерально-плюралистическое» и «материалистически-структуралистское»). В итоге он выделяет такие направления, как политический реализм (Г. Моргентау, Р. Арон, Х. Бул), бихевиоризм (Д. Сингер; М. Каплан), классический марксизм (К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И.Ленин) и неомаркксизм (или школа «зависимости»: И. Уоллерстейн, С. Амин, А. Франк, Ф. Кардозо)14. Подобным же образом Д. Коляр останавливает внимание на классической теории «естественного состояния» и ее современном варианте (то есть политическом реализме); теории «международного сообщества» (или политическом идеализме); марксистском идеологическом течении и его многочисленных интерпретациях; доктринальном англо-саксонском течении, а также на французской школе международных отношений 15 . М. Мерль считает, что основные направления в современной науке о международных отношениях представлены традиционалистами наследниками классической школы (Г. Моргентау, С. Хоффманн, Г. Киссинджер); англо-саксонскими социологическими концепциями бихевиоризма и функционализма (Р. Кокс, Д. Сингер, М. Каплан; Д. Истон); марксистским и неомарксистскими (П. Баран, П. Суизи, С. Амин) течениями 16 .

Примеры различных классификаций современных теории международных отношений можно было бы продолжать. Важно однако отметить по крайней мере три существенных обстоятельства. Во-первых, любая из таких классификаций условна и не в состоянии исчерпать многообразия теоретических взглядов и методологических подходов к анализу международных отношений. Во-вторых, указанное многообразие не означает, что современным теориям удалось преодолеть свое «кровное родство» с рассмотренными выше тремя основными парадигмами. Наконец, в-третьих, вопроси все еще встречающемуся и сегодня противоположному мнению, есть все основания говорить о наметившемся синтезе, взаимообогащении, взаимном «компромиссе» между непримиримыми ранее направлениями.

Исходя из сказанного, ограничимся кратким рассмотрением таких направлений (и их разновидностей), как политический идеализм , политический реализм , модернизм , транснационализм и неомарксизм .

Наследие Фукидида, Макиавелли, Гоббса, де Ваттеля и Клаузевица, с одной стороны, Витториа, Гроция, Канта с другой, нашло непосредственное отражение в крупной научной дискуссии, которая возникла в США в период между двумя мировыми войнами, дискуссии между идеалистами и реалистами.

Идеализм в современной науке о международных отношениях имеет и более близкие идейно-теоретические истоки, в качестве которых выступают утопический социализм, либерализм и пацифизм XIX века. Его основная посылка это убеждение в необходимости и возможности покончить с мировыми войнами и вооруженными конфликтами между государствами путем правового регулирования и демократизации международных отношений, распространения на них норм нравственности и справедливости. Согласно данному направлению мировое сообщество демократических государств при поддержке и давлении со стороны общественного мнения, вполне способно улаживать возникающие между его членами конфликты мирным путем, методами правового регулирования, увеличения числа и роли международных организаций, способствующих расширению взаимовыгодного сотрудничества и обмена. Одна из его приоритетных тем это создание системы коллективной безопасности на основе добровольного разоружения и взаимного отказа от войны как инструмента международной политики. В политической практике идеализм нашел воплощение в разработанной после первой мировой войны американским президентом В.Вильсоном программы создания Лиги наций 17 , Пакте Брайена-Келлога (1928 г.), предусматривающем отказ от применения силы в межгосударственных отношениях, а также в доктрине Стаймсона (1932 г.), по которой США отказываются от дипломатического признания любого изменения, если оно достигнуто при помощи силы. В послевоенные годы идеалистическая традиция нашла определенное воплощение в деятельности таких американских политиков, как госсекретарь Дж.Ф. Даллес и госсекретарь З. Бжезинский (представляющий, впрочем, не только политическую, но и академическую элиту своей страны), президенты Д. Картер (19761980) и Дж. Буш (1988-1992). В научной литературе она была представлена, в частности, книгой американских авторов Р. Кларка и Л.Б. Сона «Достижение мира через мировое право». В книге предложен проект поэтапного разоружения и создания системы коллективной безопасности для всего мира за период 1960-1980 гг. Основным инструментом преодоления войн и достижения вечного мира между народами должно стать мировое правительство, руководимое ООН и действующее на основе детально разработанной мировой конституции. Сходные идеи высказываются в ряде работ европейских авторов 19 . Идея мирового правительства высказывалась и в папских энцикликах: Иоанна XXIII «Pacem in terris» от 16.04.63 , Павла VI «Populorum progressio» от 26.03.67 , а также Иоанна-Павла II от 2.12.80 , который и сегодня выступает за создание «политической власти, наделенной универсальной компетенцией».

Таким образом, идеалистическая парадигма, сопровождавшая историю международных отношений на протяжении веков, сохраняет определенное влияние на умы и в наши дни. Более того, можно сказать, что в последние годы ее влияние на некоторые аспекты теоретического анализа и прогнозирования в области международных отношений даже возросло, став основой практических шагов, предпринимаемых мировым сообществом по демократизации и гуманизации этих отношений, а также попыток формирования нового, сознательно регулируемого мирового порядка, отвечающего общим интересам всего человечества.

В то же время следует отметить, что идеализм в течение длительного времени (а в некотором отношении и по сей день) считался утратившим всякое влияние и уж во всяком случае безнадежно отставшим от требований современности. И действительно, лежащий в его основе нормативистский подход оказался глубоко подорванным вследствие нарастания напряженности в Европе 30-х годов, агрессивной политики фашизма и краха Лиги Наций, развязывания мирового конфликта 1939-1945 гг. и «холодной войны» в последующие годы. Результатом стало возрождение на американской почве европейской классической традиции с присущим ей выдвижением на передний план в анализе международных отношений таких понятий, как «сила» и «баланс сил», «национальный интерес» и «конфликт».

Политический реализм не только подверг идеализм сокрушительной критике, указав, в частности, на то обстоятельство, что идеалистические иллюзии государственных деятелей того времени в немалой степени способствовали развязыванию второй мировой войны, но и предложил достаточно стройную теорию. Ее наиболее известные представители Р. Нибур, Ф. Шуман, Дж. Кеннан, Дж. Шварценбергер, К. Томпсон, Г. Киссинджер, Э. Карр, А. Уолферс и др. надолго определили пути науки о международных отношениях. Бесспорными лидерами этого направления стали Г. Моргентау и Р. Арон.

Работа Г. Моргентау «Политика среди нации. Борьба за влияние и мир», первое издание которой увидело свет в 1948 году, стала своего рода «библией» для многих поколений студентов-политологов в США, и других странах Запада. С точки зрения Г Моргентау» международные отношения представляют собой арену острого противоборства государств. В основе всей международной деятельности последних лежит стремление к увеличению своей власти, или силы (power) и уменьшению власти других. При этом термин «власть» понимается в самом широком смысле: как военная и экономическая мощь государства, гарантия его наибольшей безопасности и процветания, славы и престижа, возможности для распространения его идеологических установок и духовных ценностей. Два основных пути, на которых государство обеспечивает себе власть, и одновременно два взаимодополняющих аспекта его внешней политики это военная стратегия и дипломатия. Первая из них трактуется в духе Клаузевица: как продолжение политики насильственными средствами. Дипломатия же, напротив, есть мирная борьба за власть. В современную эпоху, говорит Г. Моргентау, государства выражают свою потребность во власти в терминах «национального интереса». Результатом стремления каждого из государств к максимальному удовлетворению своих национальных интересов является установление на мировой арене определенного равновесия (баланса) власти (силы), которое является единственным реалистическим способом обеспечить и сохранить мир. Собственно, состояние мира это и есть состояние равновесия сил между государствами.

Согласно Мергентау есть два фактора, которые способны удерживать стремления государств к власти в каких-то рамках это международное право и мораль. Однако слишком доверяться им в стремлении обеспечить мир между государствами означало бы впадатъ в непростительные иллюзии идеалистической школы. Проблема войны и мира не имеет никаких шансов на решение при помощи механизмов коллективной безопасности или посредством ООН. Утопичны и проекты гармонизации национальных интересов путем создания мирового сообщества или же мирового государства. Единственный путь, позволяющий надеяться избежать мировой ядерной войны, обновление дипломатии.

В своей концепции Г. Моргентау исходит из шеста принципов политического реализма, которые обосновывает уже в самом начале своей книги 20 . В кратком изложении они выглядят следующим образом.

1. Политика, как и общество в целом, управляется объективными законами, корни которых находятся в вечной и неизменной человеческой природе. Поэтому существует возможность создания рациональной теории, которая в состоянии отражать эта законы хотя лишь относительно и частично. Такая теория позволяет отделять объективную истину в международной политике от субъективных суждений о ней.

2. Главный показатель политического реализма «понятие интереса, выраженного в терминах власти.» Оно обеспечивает связь между разумом, стремящимся понять международную политику, и фактами, подлежащими познанию. Оно позволяет понять политику как самостоятельную сферу человеческой жизнедеятельности, не сводимую к этической, эстетической, экономической или религиозной сферам. Тем самым указанное понятие позволяет избежать двух ошибок. Во-первых, суждения об интересе политического деятеля на основе мотивов, а не на основе его поведения, и, во-вторых, выведения интереса политического деятеля из его идеологических или моральных предпочтений, а не «официальных обязанностей».

Политический реализм включает не только теоретический, но и нормативный элемент: он настаивает на необходимости рациональной политики. Рациональная политика это правильная политика, ибо она минимизирует риски и максимизирует выгоды. В то же время рациональность политики зависит и от ее моральных и практических целей.

3. Содержание понятия «интерес, выраженный в терминах власти» не является неизменным. Оно зависит от того политического и культурного контекста, в котором происходит формирование международной политики государства. Это относится и к понятиям «сила» (power) и «политическое равновесие», а также к такому исходному понятию, обозначающему главное действующее лицо международной политики, как «государство-нация».

Политический реализм отличается от всех других теоретических школ прежде всего в коренном вопросе о том, как изменить современный мир. Он убежден в том, что такое изменение может быть осуществлено только при помощи умелого использования объективных законов, которые действовали в прошлом и будут действовать в будущем, а не путем подчинения политической реальности некоему абстрактному идеалу, который отказывается признавать такие законы.

4. Политический реализм признает моральное значение политического действия. Но одновременно он осознает и существование неизбежного противоречим между моральным императивом и требованиями успешного политического действия. Главные моральные требования не могут быть применены к деятельности государства как абстрактные и универсальные нормы. Оки должны рассматриваться в конкретных обстоятельствах места и времени. Государство не может сказать: «Пусть мир погибнет, но справедливость должна восторжествовать!». Оно не может позволить себе самоубийство. Поэтому высшая моральная добродетель в международной политике это умеренность и осторожность.

5. Политический реализм отказывается отождествлять моральные стремления какой-либо нации с универсальными моральными нормами. Одно дело знать, что нации подчиняются моральному закону в своей политике, и совсем другое претендовать на знание того, что хорошо и что плохо в международных отношениях.

6. Теория политического реализма исходит из плюралистической концепции природы человека. Реальный человек это и «экономический человек», и «моральный человек», и «религиозный человек» и т.д. Только политический человек», подобен животному, ибо у него нет «моральных тормозов». Только «моральный человек» глупец, так как он лишен осторожности. Только «религиозным человеком» может быть лишь святой, поскольку у него нет земных желаний.

Признавая это, политический реализм отстаивает относительную автономность указанных аспектов и настаивает на том, что познание каждого из них требует абстрагирования от других и происходит в собственных терминах.

Как мы увидим из дальнейшего, не все из вышеприведенных принципов, сформулированных основателем теории политического реализма Г. Моргентау, безоговорочно разделяются другими приверженцами и, тем более, противниками данного направления. В то же время его концептуальная стройность, стремление опираться на объективные законы общественного развития, беспристрастный и строгий анализ международной действительности, отличающейся от абстрактных идеалов и основанных на них бесплодных и опасных иллюзиях, все это способствовало расширению влияния и авторитета политического реализма как в академической среде, так и в кругах государственных деятелей различных стран.

Однако и политический реализм не стал безраздельно господствующей парадигмой в науке о международных отношениях. Превращению его в центральное звено, цементирующее начало некоей единой теории, с самого начала мешали его серьезные недостатки.

Дело в том, что, исходя из понимания международных отношений как «естественного состояния» силового противоборства за обладание властью, политический реализм по существу сводит эти отношения к межгосударственным, что значительно обедняет их понимание. Более того, внутренняя и внешняя политика государства в трактовке политических реалистов выглядят как не связанные друг с другом, а сами государства как своего рода взаимозаменяемые механические тела с идентичной реакцией на внешние воздействия. Разница лишь в том, что одни государства являются сильными, а другие слабыми. Недаром один из влиятельных приверженцев политического реализма А. Уолферс строил картину международных отношений, сравнивая взаимодействие государств на мировой арене со столкновением шаров на бильярдном столе 21 . Абсолютизация роли силы и недооценка значения других факторов например, таких, как духовные ценности, социокультурные реальности и т.п. значительно обедняет анализ международных отношений, снижает степень его достоверности. Это тем более верно, что содержание таких ключевых для теории политического реализма понятий, как «сила» и «национальный интерес», остается в ней достаточно расплывчатым, давая повод для дискуссий и многозначного толкования. Наконец, в своем стремлении опираться на вечные и неизменные объективные законы международного взаимодействия политический реализм стал по сути дела заложником собственного подхода. Он упустил из виду весьма важные тенденции и уже произошедшие изменения, которые все в большей степени отличают характер современных международных отношений от тех, которые господствовали на международной арене вплоть до начала XX века. Одновременно было упущено еще одно обстоятельство: указанные изменения требуют применения наряду с традиционными, и новых методов и средств научного анализа международных отношений. Все это вызвало критику в адрес политического реализма со стороны приверженцев иных подходов, и, прежде всего, со стороны представителей так называемого модернистского направления и многообразных теорий взаимозависимости и интеграции. Не будет преувеличением сказать, что эта полемика, фактически сопровождавшая теорию политического реализма с ее первых шагов, способствовала все большему осознанию необходимости дополнить политический анализ международных реалий социологическим.

Представители « модернизма», или « научного» направления в анализе международных отношений, чаще всего не затрагивая исходных постулатов политического реализма, подвергли резкой критике его приверженность традиционным методам, основанным, главным образом, на интуиции и теоретической интерпретации. Полемика между «модернистами» и «традиционалистами» достигает особого накала, начиная с 60-х гг., получив в научной литературе название «нового большого спора» (см., например, прим. 12 и 22). Источником этого спора стало настойчивое стремление ряда исследователей нового поколения (К. Райт, М. Каплан, К. Дойч, Д. Сингер, К. Холсти, Э. Хаас и многие другие) преодолеть недостатки классического подхода и придать изучению международных отношений подлинно научный статус. Отсюда повышенное внимание к использованию средств математики, формализации, моделированию, сбору и обработке данных, эмпирической верификации результатов, а также других исследовательских процедур, заимствованных из точных дисциплин и противопоставляемых традиционным методам, основанным на интуиции исследователя, суждениях по аналогии и т.п. Такой подход, возникший в США, коснулся исследований не только международных отношений, но и других сфер социальной действительности, явившись выражением проникновения в общественные науки более широкой тенденции позитивизма, возникшей на европейской почве еще в XIX в.

Действительно, еще Сен-Симон и О. Конт предприняли попытку применить к изучению социальных феноменов строгие научные методы. Наличие солидной эмпирической традиции, методик, уже апробированных в таких дисциплинах, как социология или психология, соответствующей технической базы, дающей исследователям новые средства анализа, побудило американских ученых, начиная с К. Райта, к стремлению использовать весь этот багаж при изучении международных отношений. Подобное стремление сопровождалось отказом от априорных суждений относительно влияния тех или иных факторов на характер международных отношений, отрицанием как любых «метафизических предрассудков» , так и выводов, основывающихся, подобно марксизму, на детерминстских гипотезах. Однако, как подчеркивает М.Мерль (см. прим.16, с.91-92), такой подход не означает, что можно обойтись без глобальной объяснительной гипотезы. Исследование же природных явлений выработало две противоположные модели, между которыми колеблются и специалисты в области социальных наук. С одной стороны, это учение Ч. Дарвина о безжалостной борьбе видов и законе естественного отбора и его марксистская интерпретация, с другой органическая философия Г. Спенсера, в основу которой положена концепция постоянства и стабильности биологических и социальных явлений. Позитивизм в США пошел по второму пути пути уподобления общества живому организму, жизнь которого основана на дифференциации и координации его различных функций. С этой точки зрения изучение международных отношений, как и любого иного вида общественных отношений, должно начинаться с анализа функций, выполняемых их участниками, перехода затем к исследованию взаимодействий между их носителями и, наконец, к проблемам, связанным с адаптацией социального организма к своему окружению. В наследии органицизма, считает М. Мерль, можно выделитъ два течения. Одно из них уделяет главное внимание иучению поведения действующих лиц, другое артикуляции различных типов такого поведения. Соответственно, первое дало начало бихевиоризму, а второе функционализму и системному подходе в науке о международных отношениях (см. прим. 16, с.93).

Явившись реакцией на недостатки традиционных методов изучения международных отношений, применяемых в теории политического реализма, модернизм не стал сколь-либо однородным течением ни в теоретическом, ни в методологическом плане. Общим для него является, главным образом, приверженность междисциплинарному подходу, стремление к применению строгих научных методов и процедур, увеличению числа поддающихся проверке эмпирических данных. Его недостатки состоят в фактическом отрицании специфики международных отношений, фрагментарности конкретных исследовательских объектов, обусловливающей фактическое отсутствие целостной картины международных отношений, в неспособности избежать субъективизма. Тем не менее многие исследования приверженцев модернистского направления оказались весьма плодотворными, обогатив науку не только новыми методиками, но и весьма значимыми выводами, сделанными на их основе. Важно отметить и то обстоятельство, что они открыли перспективу микросоциологической парадигмы в изучении международных отношений.

Если полемика между приверженцами модернизма и политического реализма касалась главным образом методов исследования международных отношений, то представители транснационализма (Р.О. Кеохан, Дж. Най), теорий интеграции (Д. Митрани) и взаимозависимости (Э.Хаас, Д.Моурс) подвергли критике сами концептуальные основы классической школы. В центре нового «большого спора», разгоревшегося в конце 60-х начале 70-х гг., оказалась роль государства как участника международных отношений, значение национального интереса и силы для понимания сути происходящего на мировой арене.

Сторонники различных теоретических течений, которые могут быть условно названы «транснационалистами», выдвинули общую идею, согласно которой политический реализм и свойственная ему этатистская парадигма не соответствуют характеру и основным тенденциям международных отношений и потому должны быть отброшены. Международные отношения выходят далеко за рамки межгосударственных взаимодействий, основанных на национальных интересах и силовом противоборстве. Государство как международный автор лишается своей монополии. Помимо государств, в международных отношениях принимают участие индивиды, предприятия, организации, другие негосударственные объединения. Многообразие участников, видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены и т.п.) и «каналов» (партнерские связи между университетами, религиозными организациями, землячествами и ассоциациями и т.п.) взаимодействия между ними вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из «интернационального» (то есть межгосударственного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в «транснациональное» (то ель осуществляющееся» помимо и без участия государств). «Неприятие преобладающего межправительственного подхода и стремление выйти за рамки межгосударственных взаимодействии привело нас к размышлениям в терминах транснациональных отношений», пишут в предисловии к своей книге «Транснациональные отношения и мировая политика» американские ученые Дж. Най и Р.О. Кеохан (цит. по: 3, p . p . 91-92).

Значительное влияние на подобный подход оказали выдвинутые в 1969 г. Дж. Розенау идеи о взаимосвязи между внутренней жизнью общества и международными отношениями, о роли социальных, экономических и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о «внешних» источниках, которые могут иметь чисто «внутренние», на первый взгляд, события и т.п. 23 .

Революционные изменения в технологии средств связи и транспорта, трансформация ситуации на мировых рынках, рост числа и значения транснациональных корпораций стимулировали возникновение новых тенденций на мировой арене. Преобладающими среди них становятся: опережающий рост мировой торговли по сравнению с мировым производством, проникновение процессов модернизации, урбанизации и развития средств коммуникации в развивающиеся страны, усиление международной роли малых государств и частных субъектов, наконец, сокращение возможностей великих держав контролировать состояние окружающей среды. Обобщающим последствием и выражением всех этих процессов является возрастание взаимозависимости мира и относительное уменьшение роли силы в международных отношениях 24 . Сторонники транснационализма часто склонны рассматривать сферу транснациональных отношений как своего рода международное общество, к анализу которого применимы те же методы, которые позволяют понять и объяснить процессы, происходящие в любом общественном организме. Таким образом, по существу речь идет о макросоциологической парадигме в подходе к изучению международных отношений.

Транснационализм способствовал осознанию ряда новых явлений в международных отношениях, поэтому многие положения этого течения продолжают развиваться его сторонниками и в 90-е гг. (см., например: 25). Вместе с тем на него наложило отпечаток несомненное идейное родство с классическим идеализмом с присущими ему склонностями переоценивать действительное значение наблюдаемых тенденций в изменении характера международных отношений.

Заметно некоторое сходство положений, выдвигаемых транснационализмом, с рядом положений, которые отстаивает неомарксистское течение в науке о международных отношениях.

Представителей неомарксизма (П. Баран, П. Суизи, С. Амин, А. Имманюэль, И. Уоллерстейн и др.) течения столь же неоднородного, как и транснационализм, так же объединяет идея о целостности мирового сообщества и определенная утопичность в опенке его будущего. Вместе с тем исходным пунктом и основой их концептуальных построении выступает мысль о несимметричности взаимозависимости современного мира и более того о реальной зависимости экономически слаборазвитых стран от индустриальных государств, об эксплуатации и ограблении первых последними. Основываясь на некоторых тезисах классического марксизма, неомарксисты представляют пространство международных отношений в виде глобальной империи, периферия которой остается под гнетом центра и после обретения ранее колониальными странами своей политической независимости. Это проявляется в неравенстве экономических обменов и неравномерном развитии 26 .

Так, например, «центр», в рамках которого осуществляется около 80% всех мировых экономических сделок, зависит в своем развитии от сырья и ресурсов «периферии». В свою очередь, страны периферии являются потребителями промьшленной и иной продукции, производимой вне их. Тем самым они попадают в зависимость от центра, становясь жертвами неравного экономического обмена, колебании в мировых ценах на сырье и экономической помощи со стороны развитых государств. Поэтому, в конечном итоге, «экономический рост, основанный на интеграции в мировой рынок, есть развитие слаборазвитости» 27 .

В 70-е годы подобный подход к рассмотрению международных отношений стал для стран «третьего мира» основой идеи о необходимости установления нового мирового экономического порядка. Под давлением этих стран, составляющих большинство стран-членов Организации Объединенных Наций, Генеральная Ассамблея ООН в апреле 1974 года приняла соответствующую декларацию и программу действий, а в декабре того же года Хартию об экономических правах и обязанностях государств.

Таким образом, каждое из рассмотренных теоретических течений имеет свои сильные стороны и свои недостатки, каждое отражает определенные аспекты реальности и находит то или иное проявление в практике международных отношений. Полемика между ними способствовала их взаимообогащению, а, следовательно, и обогащению науки о международных отношениях в целом. В то же время нельзя отрицать, что указанная полемика не убедила научное сообщество в превосходстве какого-либо одного из течений над остальными, как не привела и к их синтезу. Оба этих вывода могут быть проиллюстрированы на примере концепции неореализма.

Сам этот термин отражает стремление ряда американских ученых (Р.О.Кеохан, К. Холсти, К Уолц, Р. Гилпин и др.) к сохранению преимуществ классической традиции и одновременно к обогащению ее, с учетом новых международных реалий и достижений других теоретических течений. Показательно, что один из наиболее давних сторонников транснационализма, Коохейн, в 80-х гг. приходит к выводу о том, что центральные понятая политического реализма «сила», «национальный интерес», рациональное поведение и др, остаются важным средством и условием плодотворного анализа международных отношений 28 . С другой стороны, К. Уолц говорит о потребности обогащения реалистического подхода за счет той научной строгости данных и эмпирической верифицируемости выводов, необходимость которой сторонниками традиционного взгляда, как правило, отвергалась. Настаивая на том, что любая теория международных отношений должна основываться не на частностях, а на целостности мира, делать своим отправным пунктом существование глобальной системы, а не государств, которые являются ее элементами, Уолц делает определенный шаг к сближению и с транснационалистами 29 .

И все же, как подчеркивает Б. Корани, это возрождение реализма гораздо меньше объясняется его собственными преимуществами, чем разнородностью и слабостью любой другой теории. А стремление ж сохранению максимальной преемственности с классической школой означает, что уделом неореализма остается и большинство свойственных ей недостатков (см. прим. 14, с.300-302). Еще более суровый приговор выносят французские авторы М.-К. Смуц и Б Бади, по мнению которых теории международных отношении, оставаясь в пену западоцентричного подхода, оказались неспособными отразить радикальные изменения, происходящие в мировой системе, как и «предсказать ни ускоренную деколонизацию в послевоенный период, ни вспышки религиозного фундаментализма, ни окончания холодной войны, ни распада советской империи. Короче, ничего из того, что относится к грешной социальной действительности» 30 .

Неудовлетвореностъ состоянием и возможностями науки о международных отношениях стала одним из главных побудительных мотивов к созданию и соверошенствованию относительно автономной дасциплины социлогии международных отношений. Наиболее последовательные усилия в этом направлении были предприняты французскими учеными.

3. Французская социологическая школа

Большинство издающихся в мире работ, посвященных исследованию международных отношений, еще и сегодня несут на себе несомненную печать преобладания американских традиций. В то же время с начала 80-х годов в данной области все ощутимее становится влияние европейской теоретической мысли и, в частности, французской школы. Один из известных ученых, профессор Сорбонны М. Мерль в 1983 году отмечал, что во Франции, несмотря на относительную молодость дисциплины, изучающей международные отношения, сформировались три крупных направления. Одно из них руководствуется «эмпирически-описательным подходом» и представлено работами таких авторов, как К.А. Кольяр, Ш. Зоргбиб, С. Дрейфюс, Ф. Моро-Дефарг и др. Второе вдохновляется марксистскими положениями, на которых основываются П.Ф. Гонидек, Ш. Шомон и их последователи в Школе Нанси и Реймса. Отличительной чертой третьего направления является социологический подход, получивший наиболее яркое воплощение в трудах Р.Арона31.

В контексте настоящей работы особенно интересной представляется одна из наиболее существенных особенностей современной французской школы в исследовании международных отношений. Дело в том, что каждое из рассмотренных выше теоретических течений идеализм и политический реализм, модернизм и транснационализм, марксизм и неомарксизм существуют и во Франции. В то же время они преломляются в принесших наибольшую известность французской школе работах историко-социологического направления, которые наложили отпечаток на всю науку о международных отношениях в этой стране. Влияние историко-социологического подхода ощущается в трудах историков и юристов, философов и политологов, экономистов и географов, занимающихся проблемами международных отношений. Как отмечают отечественные специалисты, на формирование основных методологических принципов характерных для французской теоретической школы международных отношений, оказали воздействие учения философской, социологической и исторической мысли Франции конца XIX начала XX века, и прежде всего позитивизм Конта. Именно в них следует искать такие черты французских теорий международных отношений, как внимание к структуре общественной жизни, определенный историзм, преобладание сравнительно-исторического метода и скептицизм относительно математических приемов исследования 32 .

В то же время в работах конкретных авторов указанные черты модифицируются в зависимости от сложившихся уже в XX веже двух основных течений социологической мысли. Одно из них опирается на теоретическое наследие Э. Дюркгейма, второе исходит из методологических принципов, сформулированных М. Вебером. Каждьй из этих подходов с предельной четкостью формулируется такими крупными представителями двух линий во французской социологии международных отношений, какими являются, например, Р. Арон и Г. Бутуль.

«Социология Дюркгейма, пишет Р. Арон в своих мемуарах, не затрагивала во мне ни метафизика, которым я стремился стать, ни читателя Пруста, желающего понять трагедию и комедию людей, живущих в обществе»33. «Неодюрктеймизм», утверждал он, представляет собой нечто вроде марксизма наоборот: если последний описывает классовое общество в терминах всесилия господствующей идеологии и принижает роль морального авторитета, то первый рассчитывает придать морали утраченное ею превосходство над умами. Однако отрицание наличия в обществе господствующей идеологии -такая же утопия, как идеологизация общества. Разные классы не могут разделять одни и те же ценности, как тоталитарное и либеральное общества не могут иметь одну и ту же теорию (см. прим.ЗЗ, с.69-70). Вебер же, напротив, привлекал Арона тем, что, объективизируя социальную действительность, не «овеществлял» ее, не игнорировал рациональности, которую люди придают своей практической деятельности и своим институтам. Арон указывает на три причины своей приверженности веберовскому подходу: свойственное М. Веберу утверждение об имманентности смысла социальной реальности, близость к политике и забота об эпистемологии, характерная для общественных наук (см. прим. ЗЗ, с.71). Центральное для веберовской мысли колебание между множеством правдоподобных интерпретаций и единственно верным объяснением того или иного социального феномена стало основой и для ароновского взгляда на действительность, пронизанного скептицизмом и критикой нормативизма в понимании общественных в том числе и международных отношении.

Вполне логично поэтому, что Р. Арон рассматривает международные отношения в духе политического реализма как естественное, или предгражданское состояние. В эпоху индустриальной цивилизации и ядерного оружия, подчеркивает он, завоевательные войны становятся и невыгодными, и слишком рискованными. Но это не означает коренного изменения основной особенности международных отношений, состоящей в законности и узаконенности использования силы их участниками. Поэтому, подчеркивает Арон, мир невозможен, но и война невероятна. Отсюда вытекает и специфика социологии международных отношении: ее главные проблемы определяются не минимумом социального консенсуса, который характерен для внутриобщественных отношений, а тем, что они «развертываются в тени войны», ибо нормальным для международных отношений является именно конфликт, а не саго отсутствие. Поэтому главное, что подлежит объяснению, не состояние мира, а состояние войны.

Р.Арон называет четыре группы основных проблем социологии международных отношении, применимой к условиям традиционной (доиндустриальной) цивилизации. Во-первых, это «выяснение соотношения между используемыми вооружениями и организацией армий, между организацией армии и структурой общества». Вовторых, «изучение того, какие группы в данном обществе имеют выгоду от завоеваний». В-третьих, исследование «в каждой эпохе, в каждой определенной дипломатической системе, той совокупности неписанных правил, более или менее соблюдаемых ценностей, которыми характеризуются войны и поведение самих общностей по отношению друг к другу». Наконец, в-четвертых, анализ «неосознаваемых функций, которые выполняют в истории вооруженные конфликты» 34 .

Конечно, большая часть нынешних проблем международных отношений, подчеркивает Арон, не может быть предметом безупречного социологического исследования в терминах ожиданий, ролей и ценностей. Однако, поскольку сущность международных отношений не претерпела принципиальных изменений и в современный период, постольку вышеуказанные проблемы сохраняют свое значение и сегодня. К ним могут быть добавлены и новые, вытекающие из условий международного взаимодействия, характерных для второй половины XX века. Но главное в том, что пока сущность международных отношений будет оставаться прежней, пока ее будет определять плюрализм суверенитетов, центральной проблемой останется изучение процесса принятия решений. Отсюда Арон делает пессимистический вывод, в соответствии с которым характер и состояние международных отношений зависят, главным образом, от тех, кто руководит государствами от «правителей», «которым можно только советовать и надеяться, что они не будут сумасшедшими» . А это означает, что «социология, приложенная к международным отношениям, обнаруживает, так сказать, свои границы» (см. прим.34,с.158).

В то же время Арон не отказывается от стремления определить место социологии в изучении международных отношений. В своей фундаментальной работе «Мир и война между нациями» он выделяет четыре аспекта такого изучения, которые описывает в соответствующих разделах этой книга: «Теория», «Социология», «История» и «Праксеологня» 35 "

В первом разделе определяются основные правила и концептуальные орудия анализа. Прибегая к своему излюбленному сравнению международных отношений со спортом, Р.Арон показывает, что существует два уровня теории . Первый призван ответить на вопросы о том, «какие приемы игроки имеют право применять, а какие нет; каким образом они распределяются на различных линиях игровой площадки; что предпринимают для повышения эффективности своих действий и для разрушений усилий противника».

В рамках отвечающих на подобные вопросы правил могут возникать многочисленные ситуации: и случайные, и заранее спланированные. Поэтому к каждому матчу тренер разрабатывает соответствующий план, уточняющий задачу каждого игрока и его действия в тех или иных типовых ситуациях, которые могут сложиться на площадке. На этом втором уровне теории она определяет рекомендации, описывающие правила эффективного поведения различных участников (например, вратаря, защитника и т.д.) в тех или иных обстоятельствах игры. В качестве типовых видов поведения участников международных отношений выделяются и анализируются стратегия и дипломатия, рассматриваются совокупность средств и целей, характерных для любой международной ситуации, а также типовые системы международных отношений.

На этой основе строится социология международных отношений, предметом которой является прежде всего поведение международных авторов. Социология призвана отвечать на вопрос о том, почему данное государство ведет себя на международной арене именно таким образом, а не как-то иначе. Ее главная задача изучение детерминант и закономерностей , материальных и физических, а также социальных и моральных переменных , определяющих политику государств и ход международных событий. Здесь анализируются также такие вопросы, как характер влияния на международные отношения политического режима и/или идеологии. Их выяснение позволяет социологу вывести не только определенные правила поведения международных авторов, но и выявить социальные типы международных конфликтов, а также сформулировать законы развития некоторых типичных международных ситуаций. Продолжая сравнение со спортом, можно сказать, что на этом этапе исследователь выступает уже не в роли организатора или тренера. Теперь он решает вопросы иного рода. Как развертываются матчи не на классной доске, а на игровой площадке? В чем специфические особенности приемов, которые используют игроки разных стран? Существует ли латинский, английский, американский футбол? Какая доля в успехе команды принадлежит технической виртуозности, а какая моральным качествам команды?

Ответить на эти вопросы, продолжает Арон, невозможно, не обращаясь к историческим исследованиям: надо следить за ходом конкретных матчей, изменением их «рисунка», многообразием технических приемов и темпераментов. Социолог должен постоянно обращаться и к теории, и к истории. Если он не понимает логики игры, то напрасно будет следить за действиями игроков, ибо не сможет понять ее тактического смысла. В разделе, посвященном истории, Арон описывает характеристики мировой системы и ее подсистем, анализирует различные модели стратегии устрашения в ядерный век, прослеживает эволюцию дипломатии между двумя полюсами биполярного мира и в рамках каждого из них.

Наконец, в четвертой части, посвященной праксеологии, появляется еще один символический персонаж арбитр. Как надо интерпретировать положения, записанные в правилах игры? Действительно ли в тех или иных условиях произошло нарушение правил? При этом, если арбитр «судит» игроков, то игроки и зрители, в свою очередь, молча или шумно, неизбежно «судят» самого судью, игроки одной команды «судят» как своих партнеров, так и соперников и т.д. Все эти суждения колеблются между оценкой эффективности (он хорошо сыграл), оценкой наказания (он поступил согласно правилам) и оценкой спортивной морали (эта команда вела себя в соответствии с духом игры). Даже в спорте не все, что не запрещено, является морально оправданным. Тем более это относится к международным отношениям. Их анализ так же не может ограничиваться только наблюдением и описанием, требует суждении и оценок. Какая стратегия может считаться моральной, а какая разумной или рациональной? В чем состоят сильные и слабые стороны стремлений добиться мира путем установления господства закона? Каковы преимущества и недостатки попыток его достижения путем установления империи?

Как уже отмечалось, книга Арона «Мир и Война между нациями» сыграла и продолжает играть заметную роль в становлении и развитии французской научной школы и, в частности социологии международных отношений. Разумеется, последователи его взглядов (Ж.-П. Деррьеник, Р. Боск, Ж. Унцигер и др.) учитывают, что многие из высказанных Ароном положений принадлежат своему времени. Впрочем, и сам он в своих мемуарах признает, что «наполовину не достиг своей цели», причем в значительной мере эта самокритика касается как раз социологического раздела и в частности конкретного приложения закономерностей и детерминант к анализу конкретных проблем (см. прим.34, с.457-459). Однако само его понимание социологии международных отношений, и главное обоснование необходимости ее развития, во многом сохранило свою актуальность и сегодня.

Разъясняя свою позицию, Ж.-П.Деррьеник 36 подчеркивает, что поскольку существует два основных подхода к анализу социальных отношений, постольку есть два типа социологии: детерминистская социология, продолжающая традицию Э. Дюркгейма, и социология действия, основывающаяся на подходах, разработанных М. Вебером. Разница между ними достаточно условна, ибо акционализм не отрицает каузальности, а детерминизм тоже «субъективен», ибо является формулированием намерения исследователя. Его оправдание в необходимом недоверии исследователя к суждениям изучаемых им людей. Конкретно же эта разница состоит в том, что социология действия исходит из существования причин особого рода, которые необходимо принимать во внимание. Эти причины решения, то есть выбор между многими возможными событиями, который делается в зависимости от существующего состояния информации и особых критериев оценки. Социология международных отношенй является социологией действия. Она исходит из того, что наиболее существенная черта фактов (вещей, событий) состоит в их наделенности значением (что связано с правилами интерпретации) и ценностью (связанной с критериями оценки). То и другое зависит от информации. Таким образом, в центре проблематики социологии международных отношении понятие «решение». При этом она должна исходить из целей, которые преследуют люди (из их решений), а не из целей, которые они должны преследовать, по мнению социолога (то есть из интересов).

Что же касается второго течения во французской социологии международных отношении, то оно представлено так называемой полемологией, основные положения которой были заложены Г. Бутулем и находят отражение в работах таких исследователей, как Ж.-Л. Аннекэн, Р. Каррер, Ж. Фройнд, Л. Пуарье и другие. В основе полемологии комплексное изучение войн, конфликтов и других форм «коллективной агрессивности» с привлечением методов демографии, математики, биологии и других точных и естественных наук. Основой полемологии, пишет Г.Бутуль, является динамическая социология. Последняя есть «часть той науки, которая изучает вариации обществ, формы, которые они принимают, факторы, которые их обусловливают или им соответствуют, а также способы их воспроизводства» 37 . Отталкиваясь от положения Э. Дюркгейма о социологии как «осмысленной определенным образом истории», полемология исходит из того, что, во-первых, именно война породила историю, поскольку последняя началась исключительно как история вооруженных конфликтов. И мало вероятно, что история когда-либо полностью перестанет быть «историей войн». Вовторых, война является главным фактором той коллективной имитации, или, иначе говоря, диалога и заимствования культур, которая играет такую значительную роль в социальных изменениях. Это, прежде всего, «насильственная имитация»: война не позволяет государствам и народам замыкаться в автаркии, самоизоляции, поэтому является наиболее энергичной и наиболее эффективной формой контакта цивилизаций. Но, кроме того, это и «добровольная имитация», связанная с тем, что народы заимствуют друг у друга виды вооружений, способы ведения войн, и т.п. вплоть до моды на военную униформу. В-третьих, войны являются двигателем технического прогресса: так, стимулом к освоению римлянами искусства навигации и кораблестроения стало стремление разрушить Карфаген. И в наши дни все нации продолжают истощать себя в погоне за новыми техническими средствами и методами разрушения, беспардонно копируя в этом друг друга. Наконец, в-четвертых, война представляет собой самую заметную из всех мыслимых переходных форм в социальной жизни. Она является результатом и источником как нарушения, так и восстановления равновесия.

Полемология должна избегать политического и юридического подхода, помня о том, что «политика враг социологии», которую она постоянно пытается подчинить себе, сделать своей служанкой наподобие того, как в средние века это делала теология по отношению к философии. Поэтому полемология фактически не может изучать текущие конфликты, и, следовательно, главным для нее является исторический подход.

Основная задача полемологии объективное научное изучение войн как социального феномена, который поддается наблюдению так же, как любой другой социальный феномен и который в то же время способен объяснить причины глобальных перемен в общественном развитии на протяжении человеческой истории. При этом она должна преодолеть ряд препятствий методологического характера, связанных с псевдоочевидностью войн; с их кажущейся полной зависимостью от воли людей (в то время как речь должна идти об изменениях в характере и соотношении общественных структур); с юридической иллюзорностью, объясняющей причины войн факторами теологического (божественная воля), метафизического (защита или расширение суверенитета) или антропоморфного (уподобление войн ссорам между индивидами) права. Наконец, полемология должна преодолеть симбиоз сакрализации и политизации войн, связанный с соединением линий Гегеля и Клаузевица.

Каковы же основные черты позитивной методологии этой «новой главы в социологии», как называет в своей книге Г. Бутуль полемологическое направление (см. прим.37, с.8)? Прежде всего, он подчеркивает, что полемология располагает для своих целей воистину огромной источниковедческой базой, какая редко имеется в распоряжении других отраслей социологическом науки. Поэтому главный вопрос состоит в том, по каким направлениям вести классификацию бесчисленных фактов этого огромного массива документации. Бутуль называет восемь таких направлений: 1) описание материальных фактов по степени их убывающей объектавности; 2) описание видов физического поведения, исходя из представлений участников войн об их целях; 3) первый этап объяснения: мнения историков и аналитиков; 4) второй этап объяснения: теологические, метафизические, моралистические и философские взгляды и доктрины; 5) выборка и группирование фактов и их первичная интерпретация; 6)гипотезы относительно объективных функций войны; 7) гипотезы относительно периодичности войн; 8) социальная типология войн то есть зависимость основных характеристик войны от типовых черт того или иного общества (см. прим|.37,с.18-25).

Основываясь на указанной методологии, Г. Бутуль выдвигает и, прибегая к использованию методов математики, биологии, психологии и других наук (включая этномологию), стремится обосновать предлагаемую им классификацию причин военных конфликтов. В качестве таковых, по его мнению, выступают следующие факторы (по степени убывающей общности): 1) нарушение взаимного равновесия между общественными структурами (например, между экономикой и демографией); 2) создающиеся в результате такого нарушения политические конъюнктуры (в полном соответствии с подходом Дюркгейма, они должны рассматриваться «как вещи»); 3) случайные причины и мотивы; 4) агрессивность и воинственные импульсы как психологическая проекция психосоматических состояний социальных групп; 5) враждебность и воинственные комплексы («Комплекс Абрахама»; «Дамоклов Комплекс»; «Комплекс Козла Ощущения»).

В исследованиях полемологов ощущается очевидное влияние американского модернизма и, в частности, факторного подхода к анализу международных отношении. Это означает, что этим ученым свойственны и многие недостатки этого метода, главный из которых абсолютизация роли «научных методов» в познании такого сложного социального феномена, каким справедливо считается война. Подобный редукционизм неизбежно сопряжен с фрагментацией изучаемого объекта, что вступает в противоречие с декларированной приверженностью полемологии макросоциологической парадигме. Положенный в основу полемологии жесткий детерминизм, стремление изгнать случайности из числа причин вооруженных конфликтов (см., например, прим.37) влекут за собой разрушительные последствия в том, что касается провозглашаемых ею исследовательских целей и задач. Во-первых, это вызывает недоверие к ее способностям выработки долговременного прогноза относительно возможностей возникновения войн и их характера. А, во-вторых, ведет к фактическому противопоставлению войны как динамического состояния общества миру как «состоянию порядка и покоя» 38 . Соответственно полемология противопоставляется «иренологии» (социологии мира). Впрочем, по сути последняя вообще лишается своего предмета, поскольку «изучать мир можно только изучая войну» (см. прим.37, с.535).

В то же время не следует упускать из виду и теоретических достоинств полемологии, ее вклада в разработку проблематики вооруженных конфликтов, исследование их причин и характера. Главное же для нас в данном случае состоит в том, что возникновение полемологии сыграло значительную роль в становлении, легитимизации и дальнейшем развитии социологии международных отношений, которая нашла свое непосредственное, либо опосредованное отражение в работах таких авторов, как Ж.Б. Дюрозель и Р. Боск, П. Асснер и П.-М. Галлуа, Ш. Зоргбиб и Ф. Моро-Дефарг, Ж. Унцингер и М. Мерль, А. Самюэль, Б. Бади и М.-К. Смуц и других, к которым мы будем обращаться в последующих главах.

4. Отечественные исследования международных отношений

Вплоть до недавнего времени эти исследования рисовались в западной литературе одной краской. Происходила по сути подмена: если, например, выводы о состоянии исследований международных отношений в американской или французской науке делались на основе анализа господствующих теоретических школ и взглядов отдельных ученых, то состояние советской науки освещалось через описание официальной внешнеполитической доктрины СССР, интерпретаций соответствующих марксистских установок последовательно сменявшими друг друга советскими режимами (режимом Ленина, Сталина, Хрущева и т.д.) (см., например: прим.8, с. 21-23; прим.15, с.30-31). Разумеется, поводы для этого имелись: в условиях тотального давления официальной версии марксизма-ленинизма и подчинения общественных дисциплин потребностям «теоретического обоснования политики партии» научная и публицистическая литература, посвященная международным отношениям, не могла не иметь явно выраженной идеологической направленности. Более того, исследования в данной области находились в зоне самого пристального внимания всесильных партийных инстанций и государственных органов. Поэтому для любого исследовательского коллектива, не попавшего в соответствующую номенклатуру, а тем более для частного лица профессиональная теоретическая работа в этой области была сопряжена с дополнительными трудностями (ввиду «закрытости» необходимой информации) и рисками (слишком велика могла быть цена «ошибки»). Да и сама номенклатурная наука о международных отношениях имела как бы три основных уровня. Один из них предназначался для обслуживания потребностей внешнеполитической практики режима (аналитические записки в МИД, ЦК КПСС и другие «руководящие инстанции») и доверялся лишь ограниченному кругу организаций и лиц. Другой адресовался научному сообществу (правда, нередко под грифом «ДСП»). И, наконец, третий был призван решать задачи пропаганды в широких массах «достижений коммунистической партии и советского государства в области внешней политики».

И все же, как можно судить на основе теоретической литературы, картина и тогда не была столь однообразной. Более того, в советской науке о международных отношениях были и свои достижения, и ведущие друг с другом полемику теоретические направления. Это обменяется прежде всего тем, что советская наука о международных отношениях не могла развиваться в абсолютной изоляции от мировой мысли. Более того, некоторые ее направления получили мощную прививку от западных школ в частности, американского модернизма 39 . Другие, исхода из парадигмы политического реализма, осмысливают его выводы с учетом отечественных исторических и политических реальностей 40 . В третьих можно обнаружить идейное родство с транснационализмом и попытки использования его методологии для обогащения традиционного марксистского подхода к анализу международных отношений 41 . В результате анализа специалистами западных теорий международных отношений о них получали представление и более широкие круга читателей 42 .

Тем не менее господствующим подходом оставался, конечно, ортодоксальный марксизм-ленинизм, поэтому элементы любой иной («буржуазной») парадигмы должны были быть либо интегрированы в него, либо когда это не удавалось тщательно «упакованы» в марксистскую терминологию, либо, наконец, поданы в виде «критики буржуазной идеологии» . Это относилось и к работам, специально посвященным социологии международных отношений.

Одними из первых, кто обратил внимание на необходимость развития этого направления в советской науке о международных отношениях, были Ф.М. Бурлацкий, А.А. Галкин и Д.В. Ермоленко. Бурлацкий и Галкин рассматривают социологию международных отношений как составную часть политической науки. Отмечая, что традиционные дисциплины и методы исследования международных отношений оказались недостаточными и что данная сфера общественной жизни в большей мере, чем любая другая, нуждается в комплексном подходе, они считают, что лучше всего этой задаче отвечает системный анализ. Он, по их мнению, составляет главную особенность социологического подхода, дающую возможность рассматривать международные отношения в общетеоретическом плане 45 . Система международных отношений понимается ими как группирование государств на основе критериев социальноклассового, социально-экономического, военно-политического, социокулътурного и регионального порядка. Главным из них является социально-классовый критерий. Поэтому основные подсистемы системы международных отношений представлены капиталистическими, социалистическими и развивающимися государствами. Из других видов подсистем (например, военнополитических или экономических) встречаются как гомогенные (например, ЕЭС или ОВД), так и гетерогенные (например, Движение Неприсоединения) подсистемы (см. прим.45, с.265-273). Следующий уровень системы представлен ее элементами, в роли которых выступают внешнеполитические (или международные) ситуации «пересечение внешнеполитических взаимодействий, определяемые временными и содержательными параметрами» (см. прим.45, с.273).

Помимо вышеуказанных, социология международных отношений, с точки зрения Ф.М. Бурлацкого, призвана заниматься такими проблемами, как: война и мир; международные конфликты; оптимизация международных решений; процессы интеграции и интернационализации; развитие международных коммуникации; взаимосвязь внутренней и внешней политики государства; отношения между социалистическими государствами 46 .

В.Д. Ермоленко в своем понимании рассматриваемой дисциплины также исходил из макросоциологической парадигмы, которую однако трактовал более широко: «и как совокупность генерализаций, и как комплекс концепций и методик» 47 . По его мнению, социология международных отношений это социологическая теория среднего уровня, в рамках которой вырабатывается свой специальный понятийный аппарат, а также создается ряд частных методик, позволяющих проводить эмпирические и аналитические исследования в области функционирования, статики и динамики внешнеполитических ситуаций, международных событий, факторов, явлений и т.д. (см. прим.47, с.10). Соответственно, среда основных проблем, которыми должна заниматься социология международных отношений, он выделял следующие:

общий анализ природы международных отношений, их основных закономерностей, главных тенденций, соотношения и роли объективных и субъективных факторов, экономических, научно-технических, политических, культурных и идеологических аспектов в международных отношениях и т.п. специальные исследования центральных категорий международных отношений (война и мир, внеполитическая концепция, внешнеполитическая программа, стратегия и тактика, главные направления и принципы внешней политики, внешнеполитические задачи и т.п.);

специальное изучение категорий, указывающих на положение государства на международной арене, его классовая природа, государственные интересы, сила, потенциал, моральное и идеологическое состояние населения, связи и степень единства с другими государствами и т.д.

специальные исследования категорий и проблем, связанных с практическим проведением внешнеполитических действий: внешнеполитическая ситуация; внешнеполитические действия;, внешнеполитические решения и механизм их подготовки и принятия; внешнеполитическая информация и способы ее обобщения, систематизации и использования; внеполитические противоречия и конфликты и способы их разрешения; международные соглашения и договоренности и т.п. изучение тенденций развития международных отношений и внутриполитических событий и разработка вероятностных картин на будущее (прогнозирование) (см. прим.47, с11-12). Описанный подход закладывал концептуальную основу под исследования конкретных проблем международных отношений с помощью специально разработанных аналитических методик, учитывающих достижения американского модернизма.

И все же нельзя не признать, что развитие отечественной науки о международных отношениях, зажатое в узкие рамки официальной идеологии, испытывало значительные трудности. Определенное освобождение от этих рамок было усмотрено в доктрине «нового политического мышления», провозглашенной в середине 80-х годов творцами «перестройки». Вот почему на какое-то правда, весьма непродолжительное время ей была отдана дань даже со стороны тех исследователей, которые ранее придерживались весьма далеких от ее содержания взглядов 49 и которые в дальнейшем подвергли ее резкой критике 50 .

Исходным пунктом «нового политического мышления» было выдвинуто осознание принципиально новой политической ситуации в истории человечества в условиях тех глобальных вызовов, с которыми оно столкнулось к концу второго тысячелетия. «Основной, исходный принцип нового политического мышления прост, писал М. Горбачев, ядерная война не может быть средством достижения политических, экономических, идеологических, каких бы то ни было целей» 51 . Опасность ядерной войны, другие глобальные проблемы, ставящие под угрозу само существование цивилизации, требуют общепланетарного, общечеловеческого осмысления. Важную роль в этом играет понимание того обстоятельства, что современный мир представляет собой неделимую целостность, хотя в ней и существуют разнотипные социально-политические системы 52 .

Положение о целостности и взаимозависимости мира повлекло за собой отказ от оценки роли насилия как «повивальной бабки истории» и вывод о том, что стремление к достижению того или иного государства собственной безопасности должно означать безопасность для всех. Возникло и новое понимание соотношения силы и безопасности. Безопасность стала трактоваться таким образом, что она уже не может быть обеспечена военными средствами, а должна быть достигнута лишь на путях политического урегулирования существующих и возникающих в ходе развития межгосударственных отношении проблем. Подлинная безопасность может быть гарантирована все более низким уровнем стратегического баланса, из которого необходимо исключить ядерное и другое оружие массового уничтожения. Международная безопасность может быть только всеобщей, равной для всех, безопасность одной из сторон увеличивается или уменьшается в той же степени, что и безопасность другой. Поэтому мир можно сохранить лишь созданием системы совместной безопасности. Это требует нового подхода к отношениям между разнотипными общественно-политическим системами и государствами, выдвигая на первый план не то, что их разъединяет, а то общее, в чем они заинтересованы. Поэтому баланс сил должен уступить место балансу интересов. «Сама жизнь, ее диалектика, вставшие перед человечеством глобальные проблемы и опасности требуют перехода от конфронтации к сотрудничеству народов и государств независимо от их общественного строя» 53 .

По-новому был поставлен вопрос о соотношении классовых и общечеловеческих интересов и ценностей: было заявлено о приоритете вторых над первыми и соответственно о необходимости деидеологизации международных политических, экономических отношений, культурного обмена и т.п. Более того, в эпоху взаимозависимости и универсальных ценностей на передний план во взаимодействии государств на международной арене выходит не то, что их разделяет, а то, что их объединяет, поэтому в основу международных отношений должны быть положены простые нормы нравственности и общечеловеческой морали, а сами эти отношения перестроены, исходя из принципов демократизации, гуманизации, нового, более справедливого мирового порядка, ведущего к безопасному, безъядерному миру (см. прим.51, с.143).

Таким образом, концепция «нового политического мышления явилась значительным шагом к преодолению конфронтационного представления о мире, основанного на принципах противоположности и борьбы двух общественно-политических систем, всемирно-исторической миссии социализма и т.п. В то же время эта концепция имела двойственный, противоречивый характер. С одной стороны, она пыталась соединить вместе такие несовместимые вещи, как идеалистический, нормативистский подход к анализу международных отношений с сохранением социалистических, в конечном итоге, классовых идеалов 54 .

С другой стороны, «новое политическое мышление» противопоставляет друг другу «баланс сил» и «баланс интересов». В действительности, как показывает история международных отношений и современное их состояние, реализация национальных интересов это та цель, которой государства руководствуются в своих взаимодействиях на мировой арене, в то время как сила является одним из основных средств на пути к осуществлению этой цели. И «европейский концерт наций» в XIX веке, и «война в Заливе» в конце XX свидетельствуют, о том, что «баланс интересов» в значительной мере зависит от «баланса сил».

Все эти противоречия и компромиссы рассматриваемой концепции обнаружились довольно скоро, соответственно прошла и кратковременная увлеченность ею со стороны науки, которая, впрочем, в новых политических условиях перестала подвергаться идеологическому давлению, а соответственно и нуждаться в официальном одобрении со стороны властей. Появились новые возможности и для развитая социологии международных отношений.

Примечания

1. Hoffmann S. Theorie et relations intemationales. In: Revue francaise de Science politique. 1961 Vol. XI.p.26-27.
2. Фукидид. История Пенелопесской войны в восьми книгах. Перевод с греческого Ф.Г. Мищенко с его предисловием, примечаниями и указателем. T.I М., 1987, с.22.
3. Huntzinger J. Introduction aux relations intemationales. Paris, 1987, p.22.
4. Эмер be Ваттелъ. Право народов или принципы естественного права, применяемые к поведению и делам наций и суверенов. М., 1960, с.451.
5. Философия Канта и современность. М., 1974, гл. VII.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. К.Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т.4. М., 1955, с.430.
7. Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма. Полн. собр. соч. Т.27.
8. Martin P.-M. Introduction aux relations intemationales. Toulouse. 1982.
9. Bosc R. Sociologie de la paix. Par"s. 1965.
10. BraillardG. Theories des relations internationales. Paris, 1977.
11. Bull H. International Theory: The Case for a Classical Approach. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII
12. Kuplan \1. A new Great Debate: Traditionalisme versus Science in International Relations. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII
13. Современные буржуазные теории международных отношений. Критический анализ. М., 1976.
14. Korani В. et coll. Analyse des relations intemationales. Approches, concepts et donnees. Montreale, 1987.
15. Colard D. Les relations intemationales. Paris, New York, Barselone, Milan, Mexico, Sao Paulo. 1987.
16. Merle M. Sociologie des relations mternationales. Paris . 1974. 17 Международные отношения как объект изучения. М., 1993, гл.1.
17. Clare С. and Sohn L.B. World Pease tround World Law. Cambridge, Massachussets. 1960.
18. Gerard F. L,Unite federale du monde. Paris. 1971. Periller L. Demain, le gouvernement mondial? Paris, 1974; Le Mondialisme. Paris. 1977.
19. Morgenthau H.J. Politics among Nations. The Struggle for Power and Peace. New York, 1955, p.4-12.
20. Wolfers A. Discord and Colloboration. Essays on international Politics. Baltimore, 1962.
21. Вт ll H. The Case for a Classical Approach. In: World Politics. 1966. Vol. XVIII .
22. Rasenau J. Lincade Politics: Essay on the Convergence of National and International System. New York. 1969.
23. Най Дж.С. (мл.) . Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика// Мировая экономика и международные отношения. 1989. №12.
24. Laard E. International Society. London , 1990.
25. Amin S. Le Developpement inedal Paris. 1973. Emmanuel A. L"echange inegai Pans. 1975.
26. Amin S. L"accumulation a Iechelle mondiale. Paris. 1970, p.30.
27. O"Keohane R. Theory of World Politics: Structural Realism and beyond In Political Science: The State of a Discipline. Washington. 1983.
28. Waltz K. Theory of International Politics. Reading. Addison-Wesley. 1979.
29. Badie В., Smouts M.-C. Le retoumement du monde. Sociologie la scene Internationale. Paris. 1992, p. 146.
30. Merle M. Sur la «problematique» de I"etude des relations Internationales en France. In: RFSP. 1983. №3.
31. Тюлин И.Г. Внешнеполитическая мысль современной Франции. М., 1988, с.42.
32. Aron R Memoires. 50 ans de reflexion politique. Paris, 1983, p.69.
33. Цыганков П.А. Раймон Арон о политической науке и социологии международных отношений// Власть и демократия. Зарубежные ученые о политической науке. Сб. М., 1992, с.154-155.
34. Aron R. Paix et Guerre entre les nations. Avec une presentation inedite de I`autenr. Paris, 1984.
35. Derriennic J.-P. Esquisse de problematiqie pour une sociologie des relations intemationales. Grenoble , 1977, p . 11-16.
    Работы этого канадского ученого ученика и последователя Р. Арона (под руководством которого он написал и защитил диссертацию, посвященную проблемам социологии международных отношений) с полным основанием относится к французской школе, хотя он и является профессором университета Лавааль в Квебеке.
36. Borthoul G. Paris. Traite de polemologie. Sociologie des querres. Paris.
37. BouthovI G., Carrere R., Annequen J.-L. Guerres et civilisation. Paris, 1980
38. Аналитические методы в исследовании международных отношений. Сборник научных трудов. Под ред. Тюлина И.Г., Кожемякова А.С. Хрусталева М.А. М., 1982.
39. Лукин В.П. «Центры силы»: концепции и реальность. М., 1983.
40. Шахназаров Г.Х. Изменение соотношения сил между социализмом и капитализмом и проблема мирного сосуществования // Великая победа советского народа. 1941- 1945. М., 1975.
41. Современные буржуазные теории международных отношений. Под ред. Гантмана В.И. М., 1976.
42. Косолапое Р.И. Общественная природа международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1979 №7; Подольский Н.В. Международные отношения и классовая борьба. М., 1982; Ленинская внешняя политика и развитие международных отношений. М., 1983.
43. Ленин и диалектика современных международных отношений. Сборник научных трудов. Под ред. Ашина Г.К., Тюлина И.Г. М., 1982.
44. Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Социология. Политика. Международные отношения. М., 1974, с.235-236.
45. Вятр Е. Социология политический отношений. М., 1970, с.11.
46. Ермоленко Д.В. Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и проблемы социологических исследований международных отношений). М., 1977, с.9.
47. Хрусталев М.А. Методологические проблемы моделирования международных отношений // Аналитические методы и методики в исследовании международных отношений. М., 1982.
48. Поздняков Э.А., Шадрина И.Н. О гуманизации и демократизации международных отношений // Мировая экономика и международные отношения. 1989. №4.
49. Поздняков Э.А. Мы сами разорили свой дом, сами должны и поднять его// Мировая экономика и международные отношения. 1992. №3-4.
50. Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1987, с.146.
51. Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986, с.6.
52. Горбачев М.С. Социалистическая идея и революционная перестройка. М., 1989, с.16.

Иногда это направление классифицируется как утопизм (см. например: Сагг EH . The Twenty Years of Crisis , 1919-1939. London . 1956).

В большинстве изданных на Западе учебников по международным отношениям идеализм как самостоятельное теоретическое направление либо не рассматривается, либо служит не более, чем «критическим фоном» при анализе политического реализма и других теоретических направлений.

Обобщаются и систематизируются наиболее устоявшиеся положения и вы- воды мировой международно-политической пауки; приводятся ее основные понятия и наиболее известные теоретические направления; дается представление о современном состоянии этой дисциплины в нашей стране и за рубежом. Особое внимание уделяется глобализации мирового развития, изменениям в характере угроз международной безопасности, особенностям нового поколения конфликтов. Для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлениям и специальностям «Международные отношения», «Регионовсдеиие», «Связи с общественностью», «Социология», «Политология», а также магистрантов, аспирантов и преподавателей вузов.

Предисловие Глава 1. Объект и предмет международно-политической науки Глава 2. Проблема метода в теории международных отношений Глава 3. Проблема закономерностей международных отношений Глава 4. Традиции, парадигмы и споры в ТМО Глава 5. Современные школы и направления в теории международных отношений Глава 6. Международная система Глава 7. Среда системы международных отношений Глава 8. Участники международных отношений Глава 9. Цели, средства и стратегии участников международных отношений Глава 10. Национальные интересы: понятие, структура, методологическая и политическая роль Глава 11. Международная безопасность Глава 12. Проблема правового регулирования международных отношений Глава 13. Этическое измерение международных отношений Глава 14. Конфликты в международных отношениях Глава 15. Международное сотрудничество Глава 16. Социальные основы международного порядка Вместо заключения Приложение 1. Некоторые международные принципы, доктрины, теории. Международные организации, договоры и соглашения Приложение 2. Ресурсы в сети Интернет, посвященные исследованиям в области международных отношений (А.Б. Цружитт) Именной указатель Предметный указатель